Перевод научной работы
--------------------------------------------
ПОГРАНИЧНАЯ ВОЙНА В НАМИБИИ:
ОЦЕНКА СТРАТЕГИИ ЮАР
_____________________________________________________________________________
д-р Леопольд Шольц
внештатный профессор кафедры истории университета Стелленбош
Введение
Начиная с 1960-х и до конца 1980-х годов, выражение «пограничная война» можно было часто услышать в Южной Африке. Сотни тысяч молодых белых были призваны на военную службу, и многие из них служили в том или ином качестве в Намибии, тогда называвшейся «Юго-Западная Африка»; часто их служба проходила в районе боевых действий, и многие из них служили в боевых подразделениях. Этим молодым людям говорили, что они находятся там для борьбы с коммунизмом, и что СВАПО (Народная организация Юго-Западной Африки), их враг, должна быть побеждена для того, чтобы мир и свобода пришли на южноафриканский субконтинент.
Тем не менее, когда после долгих лет вооруженного противостояния были проведены выборы под наблюдением ООН, СВАПО одержала на них уверенную победу, получив 57 процентов голосов. Правительство Южной Африки и южноафриканская армия были поражены – там действительно полагали, что противостоящая СВАПО коалиция получит большинство. Вопрос поэтому заключается в следующем: как такое стало возможно? Может быть, южноафриканцы, разработавшие хитроумную стратегию противодействия революционерам с использованием методов партизанской войны и действительно убежденные в том, что заставили СВАПО отступить, совершили какие-то ошибки, о которых не знали и сами? Может быть, они не соблюдали на практике правила, которых придерживались в теории? Ответ на этот вопрос и будет целью настоящей работы.
Общие принципы
Для того, чтобы ответить на поставленный вопрос, нам придется начать с короткого анализа общепринятых принципов революционной партизанской войны в том виде, в каком эти принципы сложились в течение 20 века.
Это – политическая борьба: вообще говоря, это относится ко всем войнам; все они по своему характеру – политические. Знаменитый прусский военный философ 19 века Карл фон Клаузевиц сформулировал известное правило, гласящее, что война – это продолжение политики другими средствами. Тем самым он хотел сказать, что политика (или политические лидеры) представляет собой интеллектуальное основание войны, и последняя, по сути своей, является инструментом, имеющимся в распоряжении государства для достижения политических целей. «У войны может быть своя грамматика – но у войны не может быть своей логики», - говорил он. И, естественно, война без политики это «нечто бесцельное и лишенное смысла».
Очевидно, контекст революционной войны имеет определенные отличия – в том смысле, что это не борьба между двумя суверенными государствами, а борьба между правительством и революционным движением, пытающимся свергнуть данное правительство. Это обстоятельство, однако, не отражается на той фундаментальной истине, что заключается в логике Клаузевица. Войны этого типа являются по своей природе политическими в еще большей степени, чем войны традиционного типа.
Тем не менее, на характер любой конкретной войны глубокое влияние оказывают природа ее целей и интенсивность, с которой стороны стремятся к достижению этих целей. Клаузевиц говорит: «Чем меньше удовлетворение, которого вы требуете от вашего противника, тем меньше у вас оснований ожидать, что он попытается отказать вам в таком удовлетворении». Верно и противоположное утверждение: «Чем скромнее ваша собственная политическая цель, теми меньшее значение вы ей придаете, и с тем большей готовностью вы откажетесь от нее, если вам придется сделать это».
Эти соображения имеют большое значение для понимания революционных войн в Южной Африке. Все революционные движения в регионе – МПЛА в Анголе, ФРЕЛИМО в Мозамбике, ЗАНУ \ ЗАПУ в Родезии и АНК в Южной Африке – хотели свергнуть правительство белого меньшинства и заменить его социалистическим государством, представляющим чернокожих, составляющих большинство населения. СВАПО тоже хотела социалистического государства – но при этом не была заинтересована в полном уничтожении основанного на апартеиде южноафриканского государства и, в отличие от АНК, никогда не представляла свои цели в таком виде. Таким образом, война в Намибии, если оценивать ее объективно, никогда не была для южноафриканцев вопросом выживания – хотя, по мнению некоторых южноафриканцев, победа СВАПО в Намибии действительно привела бы к усилению давления на саму Южную Африку. Но все же они могли позволить себе проиграть эту войну, не рискуя при этом полным уничтожением – что, в конечном счете, и помогло им передать власть на благоприятных для себя условиях.
«Три этапа» Мао Цзэ-дуна: Еще одна фундаментальная истина, которую необходимо понять применительно к революционной партизанской войне – разработанная Мао Цзэ-дуном в 1930-х годах базовая модель «трех этапов». Мао различал в революционной партизанской войне три этапа. На первом этапе партизаны еще слабы, а враг – силен; второй этап представляет собой «стратегический тупик» и «мобильные боевые действия»; на третьем же этапе идет война традиционного типа.
Модель трех этапов не является непреложным законом, поскольку третий этап может вообще оказаться ненужным. Так, например, внешнее и \ или внутреннее давление может принудить антиреволюционные силы к отказу от борьбы до того, как наступит третий этап; именно так произошло с французами в Алжире и Вьетнаме, с американцами во Вьетнаме, с Советами в Афганистане, с португальцами в их африканских колониях, с южноафриканцами в Намибии и с родезийцами в их собственной стране.
«Рыба, живущая в воде»: Без поддержки местного населения никакие партизаны не могут ни в малейшей степени надеяться на успех. Мао говорил, что партизанское движение «неизбежно закончится поражением ... если его политические цели не совпадают с устремлениями народа, и если партизаны не смогут обеспечить себе сочувствие, сотрудничество и помощь народа ... поскольку партизанское движение изначально порождается массами и поддерживается массами, оно не может ни существовать, ни добиваться успехов, утратив сочувствие народа и его поддержку».
Мао также писал: «Многие думают, что партизаны не могут существовать в течение длительного времени в тылу врага. Такое представление – свидетельство недостаточно полного понимания тех взаимоотношений, которые должны существовать между населением и войсками». И далее следует знаменитая фраза, представляющая собой замечательную иллюстрацию мысли Мао: «Первое может быть уподоблено воде; вторые же подобны рыбе, живущей в этой воде. Как можно говорить, что эти двое не могут существовать вместе? Только недисциплинированные войска делают население своими врагами – и только недисциплинированные войска не могут выжить в таких условиях, подобно рыбе за пределами ее родной среды обитания».
В своем отличном исследовании революционных войн, которые велись против португальских колониальных режимов, «Каас» ван дер Ваальс отмечает, что «революционная война отличается от традиционной войны, поскольку ее центр тяжести следует искать не в уничтожении вооруженных сил противоположной стороны и оккупации территории, а в захвате социально-политической системы посредством получения контроля над населением». Другими словами, главной целью революционеров являются не вооруженные силы врага; именно население рассматривается в качестве основной цели и своего рода центра тяжести.
Политическая работа: Тот симбиоз революционеров и населения, важность которого подчеркивал Мао, не мог, естественно, образоваться сам собой. Его формирование стало результатом жесткой, упорной пропаганды и политической работы – день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем – направленной на создание среди населения революционного движения, на завоевание доверия людей и их поддержки. В особенности это относится к первому из трех упомянутых Мао этапов, когда революционеры еще слабы.
Для любой революционной войны сформированная таким путем основа имеет наиважнейшее значение. Легендарный вьетнамский генерал Во Нгуен Зиап позднее писал о том этапе, что «политическая деятельность была важнее, чем военная деятельность, а борьба была не так важна как пропаганда».
База революции: Одним из наиболее важных условий успеха революционной партизанской войны является образование освобожденных территорий – базы революции. По словам Мао Цзэ-дуна, такие базовые районы необходимы по нескольким причинам. Прежде всего, они нужны для отдыха и восстановления сил после тяжелых партизанских операций в тылу врага; но существует и политическая мотивация: «Мы должны формировать массовые организации; мы должны организовывать рабочих, крестьян, молодежь, женщин, детей, торговцев, квалифицированных специалистов в разные массовые организации сообразно степени их политической сознательности и их желанию участвовать в борьбе...» Другими словами, Мао рассматривал базовые районы как места, где создается альтернативное государство с альтернативным правительством, администрацией и идеологией.
Терроризм: Terrorism: Сказанное не означает, что поддержку со стороны населения можно считать чем-то само собой разумеющимся. Если пропаганды и политической мобилизации оказывается недостаточно, в качестве инструмента, обеспечивающего, по крайней мере, пассивное согласие людей с присутствием революционеров и с предлагаемой ими политической повесткой дня, часто используется терроризм.
Брайан Крозье проводит различие между двумя типами терроризма – терроризмом разрушения и терроризмом принуждения. Первый нацелен на врага, тогда как второй - на местное население, от помощи которого зависят революционеры. Так, например, несмотря на рассуждения Мао о воде и живущей в ней рыбе, он не брезговал при случае применением очень решительных методов для того, чтобы принудить людей к повиновению. Так же, как и Ленин, Мао открыто одобрял применение террора как неизбежное для победы коммунизма. Сначала предполагалось использовать террор только против классовых врагов, но в ходе борьбы Мао за власть со своими соперниками он быстро выродился в оружие против товарищей по партии.
Распространить войну как можно шире: Один из самых очевидных принципов ведения войны – сосредоточение сил. Вам нужно сосредоточить ваши силы таким образом, чтобы у вас был сжатый кулак в той точке, где вы хотите атаковать. Или, наоборот, вам нужно сосредоточить силы в той точке, где собирается атаковать противник.
В партизанской войне действует в точности противоположное правило. Вам нужно рассредоточить свои силы настолько широко, насколько это возможно – и производить их сосредоточение только на местном уровне, когда вы хотите атаковать отдельную позицию или подразделение врага, а по окончании боя немедленно рассредоточиться снова. Рассредоточивая свои силы, вы вынуждаете противника, ведущего анти-партизанские действия, делать то же самое. Правительство или оккупационные войска вынуждены, по политическим причинам, выглядеть так, как если бы они занимали (в физическом смысле этого слова) всю страны и были способны обеспечить безопасность во всех ее уголках. Их проблема заключается в том, что они не знают, где вы нанесете следующий удар – даже если этот удар будет не более чем булавочным уколом. Если наносить сотни таких булавочных уколов, которым не будет видно конца, существует вероятность того, что вы можете вынудить врага к перенапряжению сил.
Андре Бофр, считающийся самым глубоким из современных французских стратегических мыслителей, очень кратко выразил суть вопроса: «Для партизан смысл войны заключается в создании угроз для противника на максимальной возможной территории ...Поступая таким образом, партизаны вынуждают регулярные войска распылять силы по такой большой территории, что это превосходит их возможности – тогда как партизаны по-прежнему могут выбирать районы операций по своему выбору».
Распыление усилий: Принцип принуждения врага к рассеянию сил применяется не только к «силам» в физическом смысле этого слова. Он действует также и в сферах политики и психологии. Рассматривать революционную войну как исключительно военное явление – или хотя бы как прежде всего военное явление – значит полностью упускать из виду суть дела. Умный революционер будет атаковать врага со всех направлений и изолировать врага на всех направлениях, где это возможно, будь то экономика, трудовые отношения, церковь, международная политика, культура, средства массовой информации и т.д.Даже переговоры будут рассматриваться как элемент войны. Важнейшая задача революционной стратегии – использовать все возможные сетевые структуры.
«Для получения доступа к таким структурам специалист, занимающийся оперативным планированием в войне четвертого поколения, должен пытаться найти разные маршруты для разных сообщений», - говорит Томас К. Хэммес. «Традиционные дипломатические каналы, как официальные, так и неофициальные, по-прежнему важны, но они более не являются единственным способом коммуникации и оказания влияния. Другие сетевые структуры конкурируют с официальными структурами. Средства массовой информации быстро становятся одним из главных используемых каналов». А значит, правительству или режиму придется воевать одновременно на нескольких фронтах, распыляя в результате свои усилия в той же мере, что и свои вооруженные силы.
Южноафриканская доктрина
Прежде чем мы перейдем к войне как таковой, рассмотрим вкратце, как южноафриканцы отразили все эти принципы в своей военной доктрине. Прежде всего, они внимательно изучили те способы, что применялись португальцами и родезийцами при ведении своих войн, и научились многому – и тому, как надо делать дела, и тому, как их делать не надо.
Особенно сильное влияние оказали работы двух авторов – американца Дж.Дж.МакКуэна и генерал-лейтенанта Алана «Попа» Фрэйзера, командующего объединенными операциями вооруженных сил ЮАР в 60-е годы и ветерана противоповстанческих операций, проводившихся в 50-е годы в Малайе британскими войсками. МакКуэн предложил при ведении операции против революционных партизан руководствоваться пятью стратегическими и четырьмя тактическими принципами. Его тактические принципы, касаться которых в данной работе нет необходимости, заключались, если излагать их вкратце, в сохранении за собой инициативы, наличии хорошей разведки, поддержании мобильности и достижении внезапности. Стратегические принципы МакКуэна заключались в следующем:
• Наличие ясной политической цели: С учетом интенсивного политического характера революционной войны, МакКуэн уделяет этому аспекту самое первостепенное внимание. Без этого ни гражданские органы власти правительства, ни военные не смогут действовать надлежащим образом по мере того, как один этап мятежа будет переходить в другой;
• Уничтожение сил врага и сохранение собственных сил: Очевидно, силы врага необходимо уничтожить – но не ценой серьезного ослабления собственных сил. Территории, еще не охваченные подрывной деятельностью, необходимо охранять и развивать – для того, чтобы они не оказались охвачены подрывной деятельностью в будущем. Но в то же время – и это оказалось для южноафриканцев очень важным – уничтожение внутри- и внешнеполитической структуры мятежников должно стоять одним из первых пунктов в повестке дня;
• Мобилизация масс: Этот принцип непосредственно основывается на высказываниях Мао по данному вопросу – а Мао говорил, что следует обеспечить активное участие масс, особенно там, где необходимо создать так называемое молчаливое большинство. Кроме того, правительство должно предложить более привлекательное видение будущего по сравнению с тем, что предлагают мятежники. Такое видение должно включать народные стремления и устранять реально существующие обиды;
• Получение внешней поддержки: Получить политическую и моральную поддержку соседних государств необходимо для противодействия внешнеполитическим маневрам революционеров;
• Объединение усилий: все имеющиеся в вашем распоряжении средства и инструменты должны быть эффективно объединены в рамках одного консолидированного усилия. Департаменты правительства не должны принимать по конкретным случаям решения, не интегрированные надлежащим образом в централизованные усилия по ведению военных действий – и это относится не только к мерам военного характера, но также и к мерам, принимаемым в политической, психологической, экономической и организационной сферах. Этот принцип, очень созвучный тому, что пишет Бофре, лежал в основе приятой правительством П.Боты Тотальной стратегии, по адресу которой было сказано столько недобрых слов.
В то же время, генерал Фрэйзер, который был единственным – возможно, за исключением генерала Янни Гельденхюйса – из южноафриканских военачальников, подходившим к явлению революционной партизанской войны с более или менее интеллектуальной точки зрения, сформулировал в своей работе, озаглавленной Lessons learnt from Past Revolutionary Wars [«Уроки, извлеченные из революционных войн прошлого»] выводы, приводимые далее в том виде, в каком их обобщенно сформулировал Гельденхюйс, ставший в 80-е годы главнокомандующим южноафриканской армией (влияние МакКуэна в данном случае очевидно):
• революционная война – это политическая война;
• цель обеих сторон в революционной войне – завоевать поддержку, одобрение и сочувствие населения и обеспечить активное участие населения в войне на своей стороне;
• правительство должно перехватить у мятежников политическую инициативу – а для этого необходимо, чтобы дело, которое защищает правительство, было еще притягательнее, чем дело, вдохновляющее мятежников;
• перед началом революции и во время революции необходимо избегать опасности благодушия – то есть, нежелания признавать реальное положение вещей;
• в распоряжении правительства должна иметься высокоэффективная разведывательная организация; и
• бюрократические проволочки в революционной войне столь же опасны, как и сама по себе подрывная деятельность.
Приводимые далее слова Стефена Эллиса представляют собой очень хорошее резюме общей южноафриканской стратегии в вопросах безопасности в том виде, в котором она сложилась в течение 70-х – 80-х годов (цитата, естественно, относится к самой Южной Африке – но она полностью применима и к южноафриканской стратегии в Намибии):
С точки зрения руководителей служб безопасности насилие применялось не столько для того, чтобы уничтожить вооруженные силы врага, сколько для того, чтобы завоевать поддержку населения, применяя для этой цели некую смесь политических мероприятий, запугивания, пропаганды и символических проявлений тех обид и недовольства социально-экономического характера, которые и делали Южную Африку местом, где революционеры могли рассчитывать на самый широкий отклик. Для руководства служб безопасности, состоявшего в основной своей массе не из политиков, а из профессиональных военных и полицейских, война была по своей сути управленческой задачей, при решении которой необходимо было объединить функции правительства, связанные с благосостоянием населения и с безопасностью, для достижения общей цели – выживания самого государства. Это идеология опытной и квалифицированной военной власти. Они полагали, что успехи АНК в завоевании поддержки черного населения (которым, по их мнению, было легко манипулировать) объясняются в первую очередь применением революционного насилия и пропагандой со стороны АНК и его союзников – и эти успехи являлись элементом стратегии, которая с конца 1970-х годов стала классической революционной стратегией.
Понятно, таким образом, что южноафриканцы теоретически разработали очень изощренный подход к отражению натиска СВАПО – подход, отражавший достаточное понимание принципов революционной партизанской войны. Вопрос заключается в том, в какой степени они следовали этому разработанному ими подходу.
Начало
Обычно считается, что война началась 28 августа 1966 года, когда отряд из 130 человек – в основном полицейских – под командованием подполковника Яна Брейтенбаха и 9 его десантников из 9-го воздушно-десантного батальона совершил налет на тайную базу СВАПО в Онгулумбаше, использовав для этой цели 35 вертолетов «Алуэт-III». Тогда все только начиналось – и свидетельством тактической неопытности южноафриканцев стал тот факт, что только два партизана были убиты и еще девять захвачены в плен. Что касается остальных, то, по данным Виллема Стеенкампа, 45 человек из их числа были в конце концов пойманы.
Начало вооруженной борьбы СВАПО за изгнание южноафриканских колониалистов – в СВАПО это понимали именно так – было прямым результатом десятилетий унижений под властью белых, точно так же, как аналогичная борьба в Южной Африке стала следствием дискриминации и насилия в отношении черного населения со стороны правительства белых. Пастор Зигфрид Грот, позднее ставший одним из самых яростных критиков СВАПО, писал о 60-х годах:
Мужчины и женщины Намибии больше не могли мириться с угнетением и унижениями. Тюрьмы в Овамболенде были переполнены. Сотни людей, включая женщин, были подвергнуты публичной порке. Жертв заставляли раздеваться и наносили им жестокие удары по ягодицам тростями из пальмового дерева длиной шесть футов. Каждый, кто пытался сопротивляться диктатуре южноафриканцев, подвергался лечению электрошоком и заключался в тюрьму без суда на месяцы или даже годы.
В 1959 году протест населения района Оулд-Локэйшн в Виндхуке против принудительного переселения жителей в Катутуру закончился стрельбой со стороны полиции; 11 человек было убито и 54 ранено. Южноафриканские власти также следовали политике апартеида на территории Юго-Западной Африки, осуществляя сегрегацию на низовом уровне и применяя те же подходы, что и в отношении бантустанов у себя в Южной Африке. Все это важно в контексте настоящей работы, поскольку частично объясняет, почему СВАПО, хотя и оказавшееся очень несовершенным освободительным движением, могло рассчитывать на такую лояльность такого большого числа черных намибийцев в течение столь продолжительного времени.
В первые годы война была не слишком заметна. Потеряв в Онгулумбаше десятую часть своих сил, СВАПО не повторяла попыток войти в Овамболенд в течение нескольких следующих лет. Основным районом боевых действий в тот период стал вместо Овамболенда анклав («полоса») Каприви, относительно легко доступный с территории Замбии. В 1962 году СВАПО перенесла свою штаб-квартиру в Лусаку, и Замбия стала главной базой, где происходила подготовка и сосредоточение сил повстанцев. Такой поворот событий устраивал Южную Африку, поскольку центр тяжести военных действий переносился из Каприви дальше на запад, в Овамболенд, где проживало 46 процентов населения Намибии. Овамболенд был также той территорией, где СВАПО, большинство руководителей которой были представителями народа овамбо, имела наилучшие шансы на получение поддержки и завоевание доверия населения. Население Каприви было лояльно КАНУ (Африканский национальный союз Каприви), и его поддержка зависела от сохранения не слишком прочного союза между СВАПО и КАНУ.
А тем временем южноафриканская армия с растущим разочарованием наблюдала не только за тем, как ей публично отказывали в признании той роли, что была сыграна ею в бою у Онгулумбаше, но и за тем, как южноафриканской полиции была поставлена задача подавить в зародыше восстание этих немногочисленных наглых чернокожих – а ситуация виделась именно так. К тому же армию лишили возможности получить столь необходимый ей боевой опыт в Родезии, где все заслуги в оказании родезийцам помощи в их войне также были приписаны полиции. Кроме того, большинство полицейских, занятых в патрулировании района боевых действий, были специалистами по подавлению беспорядков, и их эффективность в новом качестве была, в лучшем случае, сомнительной.
По словам Аннет Зеегерс, они придерживались подхода, который «как казалось, заключался в том, чтобы отыскать и схватить то или иное лицо – в соответствии с практикой, которой они придерживались при расследовании уголовных дел». Патрулирование и борьба за умы и сердца людей играли второстепенную роль. В 1968 году тех полицейских вывели, после чего в южноафриканской полиции был создан (в Претории) центр подготовки специалистов по противоповстанческим операциям. До 1972 года подготовку в центре проходили только белые, но потом опыт Родезии убедил южноафриканцев начать прием также и черных полицейских.
Но даже из хороших полицейских не всегда можно подготовить хороших солдат. Так что, когда в 1972 году в разных районах Намибии началось несколько забастовок, и оказалось, что полиция не может справиться ни с решением вопросов внутренней безопасности, ни с подавлением мятежа, правительство, наконец, решило, передать ведение войны в руки военных. Несмотря на нехватку боевого опыта, южноафриканская армия была лучше приспособлена для решения этой задачи. У нее было больше живой силы и огневых средств; к тому же, армия уже начала в 1960 году готовить некоторых военнослужащих к проведению противоповстанческих операций. Кроме того, некоторые высшие военачальники, подобно генералу Фрэйзеру, много размышляли над теоретическими аспектами ведения противоповстанческой войны.
В конце концов, 1 апреля 1974 года военные приняли на себя ответственность за ведение войны. Это произошло как раз вовремя, поскольку всего через три с небольшим недели, 24 апреля, фашистская диктатура в Португалии была свергнута в результате военного переворота, и вскоре после этого новое правительство объявило об уходе из португальских владений в Африке, включавших Мозамбик, Анголу и Гвинею-Бисау.
Южная Африка проигрывает войну
Со стратегической точки зрения последствия ухода португальских вооруженных сил из Анголы были ужасными. Южноафриканцы более не могли рассчитывать на них в блокировании путей проникновения СВАПО в Намибию через Анголу. В своих воспоминаниях Сэм Нуйома, лидер СВАПО, а позднее президент Намибии, писал, точно оценивая суть тех событий: «Нашей географической изоляции пришел конец. Это выглядело так, как если бы запертая дверь вдруг распахнулась настежь. Я сразу осознал, что борьба перешла в новую фазу.... Для нас это означало, что ...мы можем, наконец, осуществлять прямые нападения через нашу северную границу и направлять через нее наши войска и вооружение в широких масштабах».
Здесь не место анализировать операцию «Саванна», вторжение южноафриканской армии в Анголу для поддержки прозападных движений ФНЛА и УНИТА против марксистского МПЛА. Достаточно сказать, что Южная Африка начала интервенцию после того, как к ней обратились с такой просьбой правительства Соединенных Штатов, Замбии, Берега Слоновой Кости и руководство УНИТА. Четыре южноафриканских отряда быстро преодолели несколько сотен километров в северном направлении, успев провести замечательную по своей стремительности кампанию прежде, чем в дело вмешалась международная политика, и кампанию пришлось свернуть. Сначала Куба послала несколько тысяч своих солдат и тяжелое вооружение в Анголу, чтобы поддержать группировку МПЛА, захватившую контроль над столицей страны Луандой и провозгласившую себя правительством новой независимой Анголы. Потом отказали в поддержке Соединенные Штаты, а Организация африканского единства приняла решение о поддержке МПЛА. Все эти события привели к прекращению международной поддержки южноафриканской интервенции, и правительство Претории поняло, что у него нет иного выхода кроме вывода войск. Процесс этот был полностью завершен в 1976 году.
Операция «Саванна» действительно имела для Южной Африки одно долгосрочное преимущество – южноафриканская армия приобрела нового союзника, руководимую Жонасом Савимби группировку УНИТА, которая ранее была дружественно настроена по отношению к СВАПО. Но это преимущество дало о себе знать только через несколько лет. Пока же СВАПО начала энергично использовать вновь открывшиеся возможности. По прошествии нескольких месяцев после утраты португальцами контроля над югом Анголы, эта территория уже кишела отрядами СВАПО, а начиная с октября 1975 года, СВАПО впервые после 1966 года обозначила свое присутствие в Овамболенде, когда туда вторглись более 500 обученных партизан. Прошло не так уж много времени – и южноафриканские силы безопасности оказались в по-настоящему тяжелом положении.
Для Южной Африки последствия ангольского похода были крайне негативными. Во-первых, сочетание таких факторов, как грубое обращение с черными при системе апартеида и надежда на освобождение, возникшая в результате событий, которые воспринимались как поражение, нанесенное южноафриканцам кубинцами и МПЛА, привело к массовому исходу молодых намибийцев через границу в ряды СВАПО. По данным южноафриканской разведки, численность вооруженных формирований СВАПО выросла с примерно 400 обученных бойцов в 1974 году до примерно 2 тысяч в 1976.
Таким образом, СВАПО удалось вырваться с такой относительно малозначительной в стратегическом отношении территории, какой являлась полоса Каприви. Получив возможность использовать территорию Южной Анголы, СВАПО могла теперь направлять через границу большие отряды партизан в Каванго и в географический центр тяжести региона – Овамболенд, значительно расширив тем самым зону боевых действий и создав угрозу перенапряжения сил безопасности. Но СВАПО ставила перед собой еще более амбициозные цели. Как рассказал Сьюзен Браун начальник штаба ПЛАН (Народная армия освобождения Намибии – армия СВАПО) Дэвид Намхоло, их стратегия «была изменена таким образом, чтобы переходить через границу и вторгаться в сельскохозяйственные районы, проникая также и в городские районы – а не просто сидеть на севере или в полосе Каприви...» И действительно, в течение некоторого времени поступали сообщения о саботаже и взрывах бомб в Виндхуке, Гобалисе, Свакопмунде и других местах.
В борьбе с СВАПО южноафриканская армия использовала главным образом белых призывников и резервистов, нередко уроженцев городов, которые оказались неподходящими для этой цели. Типичные представители белого сообщества с его патерналистскими и даже расистскими по состоянию на то время представлениями, они оказывались в невыгодном положении, сталкиваясь с представителями местных племен, о которых они мало знали, и в которых еще меньше понимали. Понятно, что это не могло помочь в завоевании лояльности и поддержки местных жителей – а это означало, что с разведкой у сил безопасности дело обстояло плохо, или вообще никак, и когда они это поняли, такое понимание в большинстве случаев уже не могло принести им какую-либо пользу. Эуген де Кок, получивший впоследствии зловещую известность в качестве убийцы на службе у режима апартеида, был в то время начальником полицейского участка в Руакане. По его наблюдениям, СВАПО тогда «казалось, делала все, что хотело». В своих воспоминаниях он пишет, что СВАПО «опережала нас во многих отношениях». Главная причина заключалась в том, что «наши солдаты были не слишком приспособлены для того, чтобы воевать в буше. Мы брали мальчишку, только что окончившего школу, давали ему автомат, пропускали через 2-3-месячный курс базовой подготовки – и после этого бросали его посреди страны, которую он не знал, посреди людей, которых он не понимал, и посреди врагов, которых он никогда не видел. Неудивительно, что у него получалось не слишком хорошо». Действительно, как можно ожидать от городских мальчишек выслеживания и обнаружения партизан, которые выросли в этом районе и знают каждый куст, за которым можно спрятаться, если хочешь, чтобы тебя не нашли?
Но дело было не только в этом – применявшаяся южноафриканцами тактика тоже была неуклюжей и не соответствующей условиям. Полковник Ян Брейтенбах с хорошо различимым сарказмом рассказывает от том, как генерал-майор Констанд Вилджоен, главнокомандующий группировкой в Юго-Западной Африке, начал большую операцию прочесывания с целью выявления людей СВАПО, просочившихся в северный Овамболенд вслед за отступавшими из Анголы южноафриканскими войсками. Выявить не удалось никого – буквально никого. Из Южной Африки были вызваны большие силы пехоты. Огромные конвои направлялись на север. В зоне боевых действий были созданы с трудом справлявшиеся с нагрузками базы снабжения, задачей которых было обеспечить солдат всем необходимым – от горячего душа до разнообразного и обильного дневного рациона. Пехотные батальоны перемещались туда-сюда по бушу, ведя прочесывание территории к югу от границы – подобно тому, как это делали солдаты генерала Китченера во время англо-бурской войны. Это было самое крупное развертывание южноафриканских войск со времен Второй мировой войны – но вся эта огромная сила не уничтожила ни одного врага.
Эуген де Кок также отмечает, что в то время силы безопасности презрительно относились к СВАПО, поскольку партизаны никогда не оставались на месте и не принимали боя:
То обстоятельство, что бойцы СВАПО редко попадали в поле зрения, а также их нежелание проводить спланированные операции, укрепляли мнение, согласно которому они не отличались эффективностью и вообще представляли собой сплошное недоразумение. Но дело обстояло не так. Отряды СВАПО – в то время уже большой численности – свободно перемещались по Овамболенду. Но поскольку их не удавалось обнаружить, то они и не существовали для сил безопасности».
Вспоминая то время, один из старших командиров СВАПО рассказывал через много лет Сьюзен Браун, что «враг не имел среди масс никакого влияния ... В то время даже южноафриканская армия не имела достаточной подготовки. Они не разбирались в тактике партизан. Вот почему им в то время было трудно выслеживать партизан – они не могли проникать в районы, где действовали мы – и это их деморализовало. В то время мы были хозяевами положения». Действительно, рассматривая положение в конце 1977 года, разведка южноафриканской армии пришла к заключению, что уровень подготовки СВАПО значительно повысился, из-за того, что их подготовкой занимались кубинские инструкторы.
К тому же свобода передвижения, которой пользовалось СВАПО, означала наличие у них возможности убивать местных вождей и чиновников, поддерживавших южноафриканцев, практически по своему усмотрению, в назидание прочим. Одной из первых жертв стал «главный министр» Овамболенда Филемон Элифас. Как мы уже видели в посвященном теоретическим вопросам вступлении, селективный терроризм может быть для местных жителей сильным побудительным мотивом к оказанию помощи повстанцам.
Несомненный факт заключается в том, что к концу 1977 года южноафриканская армия проигрывала войну в Намибии. В период с 1966 по 1977 год в боевых столкновениях были убиты 363 бойца СВАПО против 88 представителей сил безопасности - то есть, соотношение безвозвратных потерь составило только 4,1:1, что безнадежно мало для партизанской войны. Однако дело шло к переменам. В январе 1976 года генерал-майор Янни Гельденхюйс был назначен командующим группировкой в Юго-Западной Африке. В те пять лет, когда он занимал этот пост, был предпринят ряд мер, которые полностью изменили ход войны.