http://www.facebook.com/navyguns/
SKYGUNS
Крутые стволы.
Добрые цены.

http://skyguns.ru/
Магазин Гарнизон
Полевая форма, ACS, Обувь, Снаряжение, Защита
http://www.garnison.ru/
Z Tactical в наличии!
Bowman, TASC, кнопки к ним - в наличии. Патчи, сувенирка - заходите в офис на метро 1905 года!
http://airsoft-gun.ru
Kugel - Ваш верный союзник!
KSC Пистолет Макарова! Уже в продаже. Полностью металлический. Только в Kugel!
http://www.kugel.ru/catalog/?q=KSC+Makarov+&s=
Разместить рекламу

Советская печать об Ирландии.

Для реконструкторов на эпоху событий в Северной Ирландии..

Модераторы: Нэли, Ozzy


Вернуться в Ольстер. (Улицы в огне) 1969 - 1992

Пред. тема :: След. тема  
Автор Сообщение
Хозяин
Хозяин

Сообщения: 6799
Зарегистрирован: 27.11.2008
Откуда: Korolev
Команда: FREEDOM STALKER
Сообщение Хозяин » 02.03.2011 16:54

Поскольку я заинтересовался темой Ольстера, да и предстоящая игра обещает быть интересной, хочу здесь в этой комнате выкладывать найденные мною произведения и очерки советских писателей, путешественников и журналистов о происходившем в Ольстере и Ирландии в частности. правкой произведений заниматься не буду ибо они авторские, пропаганду коея будет встречаться прошу тоже внимательно читать, ведь для людей тех лет данные слова и фразы были значительны. Спасибо.

Оранжевые краски Ольстера. Статья опубликована в 1974 г.

Изображение

Гудят набатом огромные барабаны Ламбега, самозабвенно заливаются флейты и аккордеоны. В колоннах свирепо горланят «Шарф, который носил мой отец». Впереди степенно шествуют дородные мужчины в черных котелках и костюмах, при белых перчатках, держа под мышкой свернутые зонтики, символ респектабельности. Вполне могли бы сойти за клерков лондонского Сити, если бы не оранжевые и алые шарфы, перекинутые через плечо, — знак принадлежности к Оранжистскому ордену. Вдоль кромки тротуара маршируют «офицеры» с саблями наголо. Над головами колышутся штандарты с пышными кистями: «Оранжистская ложа Указующего перста № 64», «Оранжистская ложа Шэнкилл-роуд № 9», «Оранжистская ложа Путеводной звезды № 1013». Несут хоругви с портретами английской королевы Елизаветы II и «короля Билла» — Вильгельма III Оранского — на белой лошади.
В стороне от марширующих приплясывают, задирая зевак, две подвыпившие тетки. Одна в полосатом платье красно-бело-голубых цветов «Юнион Джек» — английского флага. Другая в светлом балахоне с грубо намалеванной красной рукой — гербом Ольстера. Сосредоточенные и угрюмые участники парада резко отличаются от толпящихся на тротуарах истерически восторженных девиц и дам в праздничных нарядах, будто только что из церкви или со свадьбы. У детских колясок, украшенных флажками Англии и Ольстера, молодые мамы в мини-юбках не больше носового платка. «За бога и Ольстер!», «Ни шагу назад!» — вопят из толпы. В переулках затаились грязными жабами броневики английской армии, ощетинившиеся дулами пулеметов. Рядом с ними безучастно наблюдают за происходящим автоматчики. У рации что-то быстро бубнит офицер. И все это сводится к одному: на улицах Белфаста поет, паясничает, пляшет, угрожает и беснуется традиционный парад Оранжистского ордена, тайного общества, возникшего в графстве Арма в 1795 году. При вступлении в него дается клятва «защищать протестантскую религию, противостоять доктринам Римской церкви и бороться против роста ее влияния». Это формальная сторона. Фактически орден служит центром мобилизации сил протестантских экстремистов, играя роль североирландского ку-клукс-клана в борьбе против «белых негров», как окрестила католиков Ольстера американская печать. Не случайно члена ордена исключают, если он женился на девушке-католичке или даже отправился на похороны соседа-католика.
Изображение
По оценкам ирландских газет, Оранжистский орден насчитывает более 100 тысяч активных членов, входящих в 1500 местных лож, то есть отделений, каждое из которых объединяет от 5 (до 500 человек. Организации оранжистов существуют также в Англии, США, Канаде, Шотландии, Австралии, Гане, Нигерии и нескольких других странах, но реальная власть и влияние ордена ограничиваются пределами Северной Ирландии, где он установил тесные связи с юнионистами, составной частью консервативной партии Англии. В свою очередь, главы правительств Северной Ирландии в публичных выступлениях всегда старались подчеркнуть лояльность «дела оранжизма». Например, премьер-министр Ольстера Брайан Фолкнер, который, правда, продержался на этом посту всего год до введения Англией прямого правления, подчеркивал: «Что касается меня, я абсолютно уверен, что если члены Оранжистского ордена когда-либо откажутся от участия в политической жизни Ольстера, то можно считать обреченным и Ольстер, и Оранжистский орден». Сейчас Фолкнер возглавляет Исполнительный совет Северной Ирландии, новый административный орган с урезанными правами, приступивший к исполнению своих обязанностей с первого января нынешнего года.

Оранжистский орден имеет свои клубы, где проводят время рабочие-протестанты, участвует в благотворительных обществах, помогает подыскать жилье, работу, открывает путь и в бизнес, и в политику.

Другая сторона деятельности ордена — организация по всей Северной Ирландии традиционных маршей-парадов, число которых достигает восьмисот в год. Красочное шествие можно принять за карнавал, если бы не военное построение колонн и печатающие шаг «офицеры», если бы не злобные антикатолические лозунги и песни, не открыто провокационный замысел марша, который призван, по словам его организаторов, «продемонстрировать презренным католикам, кто здесь наверху».

В песне «Я родился под «Юнион Джек», которую распевают оранжисты в таких случаях, есть слова:

Фоллз — чтобы жечь.
Тейги — чтобы убивать.
Если тейги — чтоб убивать,
то кровь — чтоб текла.
Если ружье — чтоб стрелять,
то черепа — чтоб раскалывать
Нет лучше тейга,
чем с пулей в спине.

Фоллз — католическое гетто Белфаста. Тейги — его обитатели, и трудно ожидать, что, заслышав подобную песню, они не примут мер защиты. Впрочем, организаторам парада того и надо. В прошлом от искры маршей оранжистов разгоралось пламя кровопролитных столкновений.

Так было и в минувшем столетии, и в 1921 —1922 годах, когда шла ожесточенная борьба против навязанного Лондоном раздела Ирландии на Свободное ирландское государство, получившее статус доминиона (1 С 1949 года — Ирландская республика.), и Северную Ирландию — шесть (из девяти) графств исторической провинции Ольстер, оставшиеся под властью Англии. Так было и в августе 1969 года, когда банды оранжистов и чернорубашечники из «специальных сил Б» двинулись после парадов ордена в католические гетто Белфаста и Дерри жечь, грабить и убивать.

Мирный исход уличных мероприятий Оранжистского ордена — скорее исключение, чем правило, и не случайно в июле и августе Северную Ирландию наводняют толпы газетчиков, репортеров радио и телевидения со всего мира.

Познакомиться с коллегами поближе не привелось. Меня остановил хрипловатый голос: «Эй, мистер, вы кто? Турист или репортер?» Рядом выросла пара дюжих парней в куртках цвета хаки военного покроя со множеством карманов, избавляющих от необходимости носить сумки и чемоданы. Двое взрослых мужчин с лицами младенцев, не отягощенных грузом мыслей. Многозначительно поигрывают увесистыми дубинками. Сразу видно, ребята решительные. Тот, что повыше ростом, по-видимому, заинтересовался моим фотоаппаратом.

— Ну так как? — подозрительно допытывается он.

— Репортер, — отвечаю.

— Откуда?

— Из Москвы.

Такого поворота событий они никак не ожидали.

— Русский, что ли?

— Нет, украинец.

Изображение
Мои новые знакомые были несколько озадачены. Об украинцах, видимо, слышать не приходилось. Их знание географии ограничивалось территорией Британских островов да странами бывшей Британской империи. Остальная часть земного шара удобно укладывалась в рамки понятия «проклятые иностранцы».

— Коммунист? — потребовали с надеждой в голосе.

— Коммунист, — подтверждаю. Теперь все стало на свои места.

Перед ними был коммунист из Москвы, а во всех бедах и злоключениях Северной Ирландии, как твердо заучили эти оловянные солдатики, виноваты «красные», и если что не клеится, цены растут или погода пошаливает, есть готовое объяснение — «рука Москвы». Об этом денно и нощно твердят газеты, радио и телевидение Белфаста. Бдительная бульварная пресса то здесь, то там усмотрит «красную опасность». А то еще засечет «русскую подводную лодку». Благо воды вокруг Британских островов хватает, и пойди разберись, что там в глубине плавает. Такие сообщения подаются на первых полосах под крикливыми аршинными заголовками, а опровержения, когда их никак нельзя избежать, печатаются мелким шрифтом где-то между рекламой мыльного порошка и средства от головной боли.

А здесь коммунист из Москвы оказался в опасной близости от парада Оранжистского ордена. Скорее всего шпион, да и фотоаппарат налицо. Надо бы пройтись по нему дубинкой, чтобы другим было неповадно. Но с представителями прессы велели держать ухо востро и без причины не уродовать. Опять же называет себя украинцем, а кто знает, с чем их едят? Парням было явно не по себе.

Из затруднительного положения их вывел веселый окрик: «Эй, Брайан, а не пора ли по пинте?» Мои стражи заколебались. Промочить горло хотелось отчаянно, но и оставить мое присутствие без последствий они по долгу службы никак не могли. И когда я поддержал предложение зайти в ближайшую пивную, они вздохнули с облегчением.

Сомкнутыми рядами двинулись в «Хантерс лодж» — «Охотничий приют» — паб современной постройки, состоящий из общего бара, где спиртное на пенс дешевле и стулья с жесткими сиденьями, и более уютного помещения с табличкой «лаундж». Брайан направился в «лаундж» — не хотел ударить лицом в грязь перед иностранцем. За тяжелой дверью встретил густой гул голосов и сизые клубы табачного дыма — не продохнуть. На стенах были развешаны седла, уздечки, фотографии гончих и картинки псовой охоты. Над стойкой бара — охотничьи ружья и трофеи, как и положено в «Охотничьем приюте».


В пабе царила обычная суета, знаменующая приближение момента, когда раздастся предупреждающий окрик хозяина: «Джентльмены, время истекло. Прошу!» — после чего отпуск спиртного прекращается, остается допить уже взятое и идти домой.

Посетители, тесно сгрудившиеся у стойки, приветствовали Брайана и его спутников, как старых знакомых. На меня особого внимания не обратили. Я было вызвался купить на всех пива, но Брайан мрачно буркнул, что «первый раунд за хозяевами», и решительно протиснулся сквозь толпу к стойке. В пабах есть такой обычай — один берет пиво на всех, потом наступает очередь второго, третьего и так далее — по числу народа в компании. Нужно иметь очень крепкую голову или отказаться от друзей, чтобы выстоять.

Во время отсутствия Брайана помолчали. Вернувшись с четырьмя большими кружками светлого пива, он сразу же перешел в атаку: «Возможно, вы предпочитаете «Гиннесс»? Придется нас простить. Здесь «Гиннесс» не подают. Это для республиканцев», — намекая, что темное бархатистое пиво производится по ту сторону границы, в Ирландской республике, где оно национальный напиток. Газеты и листовки оранжистов, с которыми я познакомился в гостинице, заполнены призывами «бойкотировать товары Эйре, покупать только британское». Причем авторы воззваний непрозрачно дают понять, что нарушителям не поздоровится.


После второго «раунда», когда мне удалось поймать за полу шустрого мальчишку, пробегавшего мимо с подносом, языки развязались. Навалившись на стол, Брайан внушал, что «католики — враги государства, бунтари. Они хотят воссоединения с Ирландской республикой. Им нет места в Ольстере».

— Мы — британцы, — кричал Брайан, колотя себя кулаком в грудь. — Мы родились и умрем британцами.

— А как же англичане? — поинтересовался я. — Они-то называют себя англичанами, а жители Шотландии — шотландцами, уроженцы Уэльса — валлийцами. Выходит, вы единственные британцы в Соединенном королевстве Великобритании и Северной Ирландии. Да и в Лондоне, помнится, вас зовут ирландцами. Неувязка получается.

Вместо ответа Брайан засопел. Мир Брайана не выходил за рамки тесных закоулков родной Шэнкилл-роуд, вечерней пинты в обществе единомышленников, шумных митингов оранжистской ложи, номера «Ньюс леттер», ежедневного евангелия правоверных юнионистов, да треска ольстерского телевидения. Такие, как он, даже передачи Би-Би-Си не смотрят, считая их «слишком либеральными». Брайану крепко вбили в голову, что его благополучие зависит от сохранения связи Северной Ирландии с британской короной, что католики, дескать, покушаются на его заработок. На самом деле Брайан и ему подобные имеют работу и квартиру только потому, что десятки тысяч католиков лишены ее и загнаны в трущобы.

Изображение

Но Брайан не привык к дискуссиям. По-видимому, до сих пор он обходился кулаками, когда требовалось доказать свою точку зрения. Конечно, следовало одернуть этого зарвавшегося репортера, возомнившего, что разбирается в вопросах британского подданства. Жаль только, прессу велели не трогать. Даже специально предупреждали, что в сомнительных случаях журналистов следует передавать по команде. А этот русский из Москвы какой-то странный. На коммуниста, какими они представлялись Брайану прежде, не похож. «Вот что, — решился Брайан, — спорить мне с вами некогда. Если хотите, могу познакомить с ребятами, которые вам все растолкуют... Только ничего твердо обещать не могу, — тут же добавил он. — Может, они еще и не захотят с вами встречаться. У нас строго». На том и расстались.

Откровенно говоря, я никак не ожидал, что Брайан сдержит слово. За два года жизни в Ирландии успел привыкнуть к тому, что обещания раздаются щедро, но выполнять их не спешат. Звонок Брайана на следующее утро был приятным сюрпризом. «Я в холле, — сообщил он. — Спускайтесь». У подъезда ждал юркий «авэнджер» модного золотистого цвета, носящего в рекламных плакатах звучное название «Золото ацтеков». «Хорошая машина», — похвалил я и тут же пожалел о сказанном. Коллеги Брайана никогда не пользуются по своим делам собственным транспортом. У «авэнджера» наверняка был другой владелец, который уже не раз докучал полиции расспросами о пропаже. Брайан подтвердил мою догадку, угрюмо промолчав.

Едва мягко захлопнулись дверцы, как машина сорвалась с места. За рулем сидел парень, молодостью лет и внешним видом больше походивший на мотоциклиста. Он и машину вел, как мотоцикл, не жалея себя и пассажиров. Долго петляли по улицам и резко затормозили у большого жилого дома. Вдоль стены тянулась мрачная надпись: «Смерть неграм и католикам».

— Небольшая формальность, — бросил Брайан. — Велено завязать вам глаза.

Темная повязка была надета со знанием дела: не туго, но без просвета. Безумная езда продолжалась. Нас бросало на заднем сиденье из стороны в сторону, как на море при сильной качке. Временами водитель сбрасывал газ, чтобы медленно перевалить через «рамп» — врытую в асфальт поперек улицы трубу. Это означало, что мы едем мимо полицейского участка или армейских казарм. Препятствия были воздвигнуты для того, чтобы из несущихся машин за мешки с песком, которые загораживают здания, не могли бросить самодельные бомбы или обстрелять солдат.


Под визг тормозов «авэнджер» наконец остановился. Меня вывели под руки. «Осторожно, ступеньки», — предупредил Брайан. Повязку сняли. По кривой скрипучей лестнице, усыпанной раздавленными окурками дешевых сигарет, поднялись на второй этаж. За щелястой дверью открылась грязноватая клетушка. Сидевший у телефона молодой человек с нашивками капрала вскочил при виде нас, приоткрыл другую дверь, скрылся, почти тотчас же вернулся и пригласил меня войти.
Изображение

Вторая комната была заставлена мебелью, которую не берутся продавать с аукциона даже в трущобах. Колченогие стулья, на которые и смотреть-то страшно, не то чтобы сесть. Немало повидавший на своем долгом веку шкаф, покосившийся под грузом бумаг. В углу продавленный лежак с угрожающе торчащими пружинами. Полстены занимал портрет английской королевы в темной плащ-накидке, с флагом Ольстера и «Юнион Джек» по бокам. За простым столом без скатерти, выпятив темные очки, восседали трое в уже привычных куртках военного покроя, с лицами, скрытыми шарфами и масками.



— Присаживайтесь, — глухо приглашает сидящий в центре. — Меня зовут Томми Херрон. Я вице-президент Ассоциации обороны Ольстера. Имена моих коллег вам знать не обязательно. Забудьте все, что вы слышали или читали о нас раньше, и слушайте внимательно. Можете задавать вопросы, ведь вы, журналисты, любите делать это. Что ж, правильно. Только не следует увлекаться.

Передо мной сидели самые отпетые, махровые экстремисты. Но не просто бандиты с большой дороги, позарившиеся на чужой кошелек, а гангстеры с политической подкладкой. Они грабят и убивают не ради наживы, а «ради дела протестантов».

По возвращении в Москву я узнал из газет, что труп Томми Херрона обнаружили в сентябре 1973 года в сточной канаве в пригороде Белфаста. Полиция установила, что он не притронулся к пистолету, с которым никогда не расставался, ежедневно часами тренируясь в стрельбе. Его прикончили свои, когда выяснилось, что Херрон присваивал слишком большой куш от налетов на банки и почтовые отделения, магазины, гостиницы и пивные. Возможно, ему бы это и сошло с рук, сложись по-иному его политическая карьера, но летом прошлого года он выдвинул свою кандидатуру на выборах в региональную ассамблею, пришедшую на смену стормонту — североирландскому парламенту, — с треском провалился, озлобился и стал болтать лишнее.

Но сейчас Томми Херрон еще жив, уверен в себе и неспешно рубит воздух словами. «Ассоциация обороны Ольстера, — говорит он, — была создана весной

1972 года как часть политического движения «Вэнгард», которое возглавил бывший министр внутренних дел Ольстера Уильям Крейг. В АОО вошли лоялисты, люди, стоящие за незыблемость нашей конституции, нерушимость связей Северной Ирландии с Британией...»

Вспоминались кадры телевизионной хроники того времени. В феврале 1972 года в городе Лисберн, графство Антрим, сытые мужчины в добротных пиджаках, выстроенные шеренгами, как на плацу, вздымали руки наподобие фашистского салюта, приветствуя новоявленного «фюрера» Уильяма Крейга. Позже были организованы смотры крайне правых сил в Бангоре и Ратфриленде, районах, заселенных крепкими хозяйчиками, имеющими батраков и сельскохозяйственную технику. На парадах и митингах Крейга сопровождал грандмастер Оранжистского ордена Мартин Смит, благословляя паству на новый крестовый поход «во славу протестантского оружия».

АОО возглавил военный совет из десяти экспертов, а на местах оперировали военные советники, прошедшие службу в английской армии. Крейг открыто призывал к физической расправе с борцами за гражданские права, грозил, что «волна протестантского гнева камня на камне не оставит в католических кварталах».

С конца мая 1972 года в протестантских районах Белфаста и Дерри стали возникать провокационные баррикады. Члены АОО валили поперек дороги автобусы и легковые машины, проводили возле них строевые занятия, напропалую козыряя друг другу. Временами бегали консультироваться к солдатам английского патруля, с интересом наблюдавшим за уличной возней. Требовали принять самые решительные меры против «врагов ольстерского государства», и Лондон охотно пошел им навстречу. В начале августа английская армия провела операцию «Мотормэн».

В католические гетто вошли танки «центурион», броневики «сарацин» и «саладин», все еще окрашенные в песочный цвет для операций в пустыне, и шесть батальонов пехоты. За войсками продвигались «лендроверы», набитые полицейскими. В операции «Мотормэн» приняли участие 15 тысяч солдат и 600 бронемашин с 76-миллиметровыми пушками и пулеметами. Она была организована по всем правилам военной науки, а разведывательные самолеты даже провели накануне аэрофотосъемку местности. Для полноты картины не хватало только артиллерийской подготовки. Американский журнал «Тайм» назвал эту акцию «одной из самых крупных операций британской армии со времен второй мировой войны».

— Мы готовы на все, чтобы сохранить нынешние связи Ольстера с британской короной, — врывается в мои воспоминания голос Томми Херрона.

— Надо ли понимать, — спрашиваю, — что вы намереваетесь пустить в ход огнестрельное оружие ради достижения своей цели?

— Скажем так, — хитро улыбается Херрон, — мы готовы к любому повороту событий. Нас никто не может запугать. На нашей стороне сила, — внезапно взрывается он и грохает кулаком по столу...

При наличии в Северной Ирландии более ста тысяч официально зарегистрированных владельцев огнестрельного оружия и десятков стрелковых клубов, созданных бывшими членами «специальных сил Б», оснащенности Ассоциации обороны Ольстера оружием могла бы позавидовать армия небольшого государства. Причем этот арсенал не лежит без дела. С молчаливого благословения властей протестантские «ультра» постоянно нагнетают напряженность. Например, для усиления режима террора в католических гетто руководство АОО создало отряды убийц.

Изображение

По улицам рабочих кварталов мчатся на бешеной скорости автомобили, из окон которых беспорядочно стреляют по прохожим. В канавах, у дорог и в глухих переулках находят трупы мужчин и юношей с мешками на голове. Многих жестоко пытают перед тем, как пустить пулю в спину. Бывалые полицейские говорят, что им не приходилось еще видеть таких зверств. Террористы нападают на девушек и мальчишек, вырезая на руках и спине три заглавные буквы названия своей организации. В январе прошлого года они обстреляли автомобиль, доставляющий рабочих-католиков на завод фирмы «Роллс-Ройс» в городке Дандональд у Белфаста. Трое убитых. В паб Богсайда, католического гетто Дерри, вошли двое в масках и разрядили автоматы в толпу у стойки, убив пятерых наповал. В Белфасте прошили очередью городской автобус, в котором возвращались с работы домой жители католического гетто Терфлодж. Год спустя на строительной площадке в городке Ньютаунэбби, графство Антрим, во время обеденного перерыва появились двое в масках. «Кто здесь протестанты, стать на колени!» — прозвучал приказ, а по оставшимся стоять прошлись из автоматов. Двое убиты, трое ранены. Через несколько дней упали под пулями два человека, выходивших из паба в Фоллз-роуд. Всего не перечислишь.

...А Томми Херрон все говорит. Словно внутри у него магнитофон, и достаточно нажать кнопку, чтобы полились заученные фразы. Я и не ожидал услышать что-то новое, просто хотелось взглянуть поближе на главарей АОО, но становится нестерпимо тошно от мрачных масок и серых облупленных стен, тошно и противно смотреть на уродливую марионетку, возомнившую себя «политическим лидером».

Спрашиваю: «А нельзя ли познакомиться с рядовыми членами вашей ассоциации? До сих пор мне приходилось видеть их только на уличных демонстрациях». Томми Херрон колеблется. Еще куда ни шло — принять дотошного репортера в штаб-квартире, адрес которой постоянно меняется, но допустить его к «парням»... Стоит ли? В разговор неожиданно вступает сосед Херрона с короной майора на погонах. «Это можно устроить, — говорит он. — Думаю, русскому журналисту будет полезно посмотреть на боевые учения». Майору, видно, не терпится похвастаться.

Распрощались сухо. Никому и в голову не пришло подать руку. На улице все тот же «авэнджер». Завязывать глаза не стали. То ли посчитали излишним, то ли просто забыли. Можно было познакомиться с районом, приютившим штаб-квартиру Ассоциации обороны Ольстера.

Убогие, облезлые домишки, тесно прижавшиеся друг к другу в поисках опоры. Одинаковые, как солдаты в строю. Окна без занавесок, кое-где выбитые стекла. Нигде ни дымка, хотя довольно холодно. Печи растапливают, видно, только когда готовят обед. Узкие, как лесная тропинка, тротуары, заваленные бумажными пакетами, обрывками газет, огрызками, осколками бутылок. Из рыбной лавки тянет характерным противным запахом. Собственных машин, конечно, нет и в помине. Поперек дороги местами деревянные рогатки, увитые колючей проволокой. Трудно представить больший контраст с фешенебельным кварталом, где находятся апартаменты «фюрера» Уильяма Крейга.

Мне как-то случилось брать у него интервью, и осталось воспоминание об аккуратных двухэтажных домиках, построенных по индивидуальным заказам и далеко отстоящих друг от друга, в окружении садиков, кустов роз и тщательно подстриженных лужаек. Район, не затронутый волной насилия, которая, казалось, захлестнула весь Белфаст. Никаких следов пожарищ, все стекла в окнах целы. Не видно солдат и полиции, встречающихся на каждом шагу в центре и в рабочих кварталах. Вооруженная охрана располагается на контрольно-пропускных постах, на подступах к жилью богачей; а на улицах тихо и прибрано, все дышит спокойствием и достатком. Не то что рыбной лавке, даже табачному ларьку не позволят разместиться в таком районе, чтобы «не портили общий вид». За продуктами посылают прислугу либо ездят в магазины в центр города.

В доме Крейга советских журналистов ждали. На столах батарея бутылок дорогого виски и французского коньяка, бренди и вина. Хрустальные бокалы, серебряные приборы и тарелки дорогого фарфора. Но главной примечательностью был, конечно же, сам хозяин, упитанный мужчина с самодовольным лицом переростка-второгодника. Он не говорил, а изрекал, так умело скрывая свои мысли, что зачастую сам их не мог обнаружить, и тогда важно замолкал, как бы давая собеседнику возможность осознать значительность минуты общения с великим человеком. Все его разглагольствования сводились к мысли о том, что только такие люди, как Крейг, могут править в Северной Ирландии, а поскольку у власти сейчас стоят другие, можно использовать любые средства, дабы установить надлежащий порядок...

Изображение

Один из ближайших соратников Крейга — Ян Пэйсли. Он родился в 1927 году в семье баптистского проповедника в городке Баллимина, где безраздельно властвует Оранжистский орден. Жители чувствуют себя как бы на положении гарнизона осажденной крепости, существованию которой постоянно угрожают волны католического моря, разлившегося за ее стенами.

Некоторое время молодой Ян работал помощником пекаря, затем прошел курс богословского образования в сектантском колледже Белфаста и, наконец, получил сан священника — против всех правил — из рук отца. С первых шагов Пэйсли взял на себя роль евангелиста, проповедника слепого следования тексту библии, но только в 50-х годах вступил в конфликт с официальной церковью. Ему было отказано в праве читать проповеди в пресвитерианском соборе, и Пэйсли, недолго думая, основал собственную «свободную пресвитерианскую церковь», став ее первым глашатаем. За последние годы его детище возмужало и разрослось, раскинув по Северной Ирландии свыше 30 церквей.

Успеху Пэйсли способствовали огромный рост и бычий голос, без особого напряжения и помощи микрофона заполнявший площади. Обильно уснащая свои речи злыми, а подчас и не совсем печатными выпадами против папы римского, меча громы и молнии в «приспешников папы на высоких постах», Пэйсли постепенно приобретал популярность и сторонников среди рабочих, мелких фермеров и торговцев, отравленных ядом оранжизма и живущих в вечном страхе перед будущим. Между тем за спиной пэйслистов стоят твердолобые ольстерские тори и крупные землевладельцы, опасающиеся утратить влияние и доходы, владельцы промышленных предприятий в традиционных отраслях экономики Северной Ирландии. Словом, те же силы, что питают движение Уильяма Крейга.

Сторонники Крейга и Пэйсли не воспринимают искусства политического маневрирования, умения играть на чужих разногласиях и добиваться желательного компромисса, что присуще английским политикам. Те осознали, что сломить движение за гражданские права с помощью традиционных методов, при опоре на голую силу, не удастся, и стремятся заручиться поддержкой зажиточной верхушки католического населения. Естественно, осуществить Лондону свои планы не так-то просто, и требуются некоторые, хотя бы и незначительные, уступки, чтобы сохранить основы колониальных порядков, не затрагивая их существа. А крайне правые усматривают в этих действиях «сговор» и «предательство». В ход пускаются банды головорезов Ассоциации обороны Ольстера, «Борцов за свободу Ольстера» и «Командос Красной руки» (герб Ольстера), сеющие смерть и разрушение в католических кварталах.

Невольно жалеешь Брайана, тупо размахивающего дубинкой, но упорно отказывающегося шевелить мозгами. Жалко тысяч брайанов, одураченных оранжистской пропагандой, жертвенных пешек в большой политической игре, которую ведет Лондон ради того, чтобы закрепить за собой право использовать Ирландию как источник сырья и дешевой рабочей силы, рынок для сбыта английских товаров и важный стратегический плацдарм на путях из Западной Европы в Америку.

...Эти мысли приходили в голову, пока мы неслись в «авэнджере» по гладкому асфальту проселков. Хмурый водитель с самого начала дал понять, что разговаривать нам не о чем. Дорогу он знал наизусть и с ходу брал крутые повороты, не задерживаясь возле указателей. По сторонам тянулись живые колючие изгороди и высоченные каменные заборы. Затормозили на площадке у сельского паба, где мне было предложено пересесть в «лендровер». Началась тряская езда по ухабам и рытвинам бездорожья между деревьями и кустами. Необходимость снова завязывать глаза отпала сама собой.

У заброшенной фермы, зиявшей провалами окон, ждали двое в теплых куртках с капюшонами, низко надвинутыми на глаза. «Вы останетесь у машины. Отсюда все будет видно», — последовал приказ. Повернувшись к дому, говоривший рявкнул: «Становись!» Показалась группа вооруженных автоматическими винтовками с примкнутыми штыками. Все те же темные маски и очки. Они брали «на караул», сдваивали ряды и с видимым удовольствием козыряли начальству. Остервенело рвали штыками чучело, подвешенное на столбах ворот. Разбившись на пары, сосредоточенно пыхтели, демонстрируя приемы рукопашного боя. Затем, рассыпавшись в цепь, пропали в мелком кустарнике, откуда немного погодя послышалась частая стрельба.

«Холостых патронов не признаем, — горделиво заметил мой «гид», добавив: — В наших условиях каждый боец должен уметь действовать самостоятельно, на свой страх и риск. Чем быстрее они привыкнут к свисту пуль, тем лучше для них». Запыхавшиеся бойцы вернулись и еще с полчаса дружно топтали выбитую ногами площадку перед домом. Исчезли, как тени. У меня невольно вырвалось: «Похоже, ваши солдаты служили в регулярной армии, и не один год». Никто не удостоил ответом. Здесь вопросов не задавали. «Авэнджер» подбросил меня к гостинице.

Перед тем как проникнуть в фойе, пришлось пройти ставший привычным в Белфасте обряд обыска. Со всех сторон профессионально обшарили грубые руки. Несколько вопросов, проверка документов — и «Можете следовать дальше». Здание «Европы», самой дорогой и современной гостиницы в Белфасте, охранялось, как королевские бриллианты. За квартал встречали стальные рогатки и щиты контрольных постов. За ними придирчивые автоматчики в пятнистых маскировочных комбинезонах. Не лень им залезать и под капот, и под сиденья, и под машину.

У входа в гостиницу дежурят солдаты с винтовками наперевес, а временами и броневик по прозвищу «свинья», но явно не за внешнее сходство с этим мирным животным. В просторном холле скучают, почитывают газеты, фланируют из угла в угол, кокетничают с девицами у барьера администрации полицейские детективы в штатском. Даже в лифте трудно отделаться от ощущения, что за тобой холодно и враждебно следят, а у себя в номере каждый предмет кажется с ушами и глазами.

В шикарном баре «Европы», сверкающем полировкой дуба и никелем, было, как обычно, немноголюдно и поэтому неуютно. С началом широких волнений в августе 1969 года практически иссяк поток иностранных туристов, которых прежде влекли полноводные реки и озера, славящиеся рыбалкой, тихие рощи и приветливые луга, чуть-чуть патриархальная сельская жизнь, какой уж не встретишь в других странах Западной Европы. Не видно было и бизнесменов. Нет смысла вкладывать деньги в предприятия и магазины, если нет никакой гарантии, что они не взлетят на воздух. Попадались только спекулянты недвижимой собственностью, резко упавшей сейчас в цене, да неугомонные журналисты, которым на роду написано торчать в самой гуще событий, даже когда им эти события поперек горла.

Когда за окнами тяжело бухал взрыв, по реакции можно было отличить аборигенов от гостей. Местные так привыкли, что не обращали никакого внимания, а приезжие вздрагивали: «Слышите, еще один». Они были похожи на ротозеев, глазеющих на агонию жертв автомобильной катастрофы. Для журналистов-старожилов взрывы в Северной Ирландии давно перестали быть сенсацией, разве только окажется небывало много человеческих жертв.

Это сытое, хорошо оплачиваемое, слегка подвыпившее и циничное общество отталкивало, и я вернулся в номер, чтобы по свежим следам записать впечатления прошедшего дня. Засиделся допоздна, поставил наконец точку и вступил в неравную борьбу с окном. С пятой попытки где-то что-то сработало, и в накуренную комнату ворвался ночной воздух.

Улицы будто вымерли, только изредка проходят армейские патрули. Пустуют кафе и ночные клубы. Никто не решается ходить на поздние сеансы в кино, опасаясь взрыва. С наступлением сумерек Белфаст покидают даже водители такси. Никогда не знаешь, кто из пассажиров приставит к затылку пистолет. Хорошо, если удовлетворятся выручкой, а то и машину уведут.

...Моросил мелкий надоедливый дождичек. У подъезда рассаживались в бронетранспортере солдаты сменившегося наряда — молодые, даже очень молодые ребята, попавшиеся на рекламную удочку армии. После долгих скитаний по биржам труда выясняется, что надежд на получение приличной работы никаких, а в газетах и журналах регулярно публикуются красочные объявления, манящие в теплые, неизведанные края, где темнокожие девушки не способны устоять перед чарами «томми». Романтика, пальмы, золотые пески да и подход к делу серьезный: «Нам нужны специалисты разных профилей, и мы сделаем из вас специалистов», — зовет реклама. Правда, с тех пор, как из Белфаста в Англию стали отправлять все больше гробов, на вербовочных пунктах забили тревогу: число молодых людей, пожелавших вступить в английскую армию, сократилось почти вдвое.

Четыре года назад солдат встречали как миротворцев. Лондонская печать трубила, что они «встанут стеной между враждующими католиками и протестантами». Женщины выносили горючий чай, потчевали печеньем. Но «медовый месяц» длился недолго. Регулярные войска вошли в Белфаст и Дерри, чтобы подпереть штыками основы колониальных порядков, давшие глубокие трещины под напором движения за гражданские права. Начались массовые аресты, обыски и облавы, было введено интернирование, затем последовало «кровавое воскресенье» в Дерри, когда английские парашютисты расстреляли мирную демонстрацию, положив насмерть 13 человек. Наконец — прямое правление, операция «Мотормэн» и закулисные торги политических деятелей. А днем и ночью грохочут взрывы и стрельба. Только с августа 1969 года больше тысячи человек пали жертвами английской оккупации Северной Ирландии.

...По улицам Белфаста, усеянным осколками стекла и кирпича, по вывороченным камням мостовой крадется, прижимаясь к стенам, английский патруль. Лица солдат густо измазаны жженой пробкой, чтобы не выделялись в темноте. Даже если солдат двое, замыкающий пятится задом, сторожко скользя взглядом по крышам домов и стриженым кустикам за оградой. Автоматы наготове, пальцы — на спусковом крючке. Вчера вечером в этом районе подорвался на мине бронетранспортер, и было приказано «очистить улицу от террористов». Командиру патруля выдали длинный список «подозрительных лиц». Вышибали двери плечами и прикладами, врывались в комнаты, где семьи отдыхали перед синеватым экраном телевизора. Один оставался сторожить хозяев, другие переворачивали дом вверх дном. Взламывали половицы, вспарывали тюфяки, рылись в книгах и письмах. Не щадили никого и ничего.

Потом снова — враждебная улица с битыми уличными фонарями и стенами домов, вымазанными черной краской. Мазали днем сами солдаты, чтобы в темноте их фигуры не выделялись на светлом фоне. Но в полной тишине, нарушаемой лишь шорохом дождя, предательски громко звучат кованые солдатские ботинки. Хлестнул, как бич, выстрел, другой; как плотная бумага разорвалась — автоматная очередь. Еще не успев залечь, при падении, солдаты открыли огонь. Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. Сержант приказал перебраться в укрытие поближе к домам. В небольшой луже остался лежать безусый парнишка. Не пригодился защитный «пуленепробиваемый» жилет...

«За что умирают британские солдаты в Ольстере?» — спросили как-то генерала Тьюзо, командующего оккупационным корпусом в Северной Ирландии. «Солдат умирает за дело, которое поручило ему командование в соответствии с политикой правительства ее величества», — четко отрезал генерал. Когда тот же вопрос задали солдату-старослужащему, он ответил после некоторого раздумья: «Да ни за что. Если погибает ирландец, он становится для своих людей мучеником, героем. Он отдает жизнь за то, во что верит. А мы? Да ни за что».


Ю. Устименко
"Смерть пахла в России иначе чем в Африке." (с) ЭМР  "И при общем уровне скотства, возникает даже у праведника, желание, анальное неудобство, причинить дорогому состаднику!" (с) Сергей "Зевс" Зазулин Мы тут https://vk.com/freestalkteam
Вернуться к началу
Eugene MacRodee
Eugene MacRodee

Сообщения: 177
Зарегистрирован: 23.06.2005
Откуда: г. Сходня, Московская обл.
Сообщение Eugene MacRodee » 02.03.2011 18:27

Собственно, Оззи уже постил сие.
Но Ваш порыв делает Вам честь...
Eugene "Jackson" Macrodee
51st(Highland)Infantry Division
Вернуться к началу
Хозяин
Хозяин

Сообщения: 6799
Зарегистрирован: 27.11.2008
Откуда: Korolev
Команда: FREEDOM STALKER
Сообщение Хозяин » 04.03.2011 15:30

Eugene MacRodee писал(а):Собственно, Оззи уже постил сие.
ссылки не видел на этой конфе. Если уже постили. ну, чтож значит боян.
"Смерть пахла в России иначе чем в Африке." (с) ЭМР  "И при общем уровне скотства, возникает даже у праведника, желание, анальное неудобство, причинить дорогому состаднику!" (с) Сергей "Зевс" Зазулин Мы тут https://vk.com/freestalkteam
Вернуться к началу
Хозяин
Хозяин

Сообщения: 6799
Зарегистрирован: 27.11.2008
Откуда: Korolev
Команда: FREEDOM STALKER
Сообщение Хозяин » 04.03.2011 15:36

И пулей и газом
Изображение

Сегодня убили Даниела О'Хэгана. Рано утром, в 4 часа 40 минут, его застрелил снайпер первого батальона королевских шотландских стрелков.
Даниелу было девятнадцать лет. Он учился на электрика.
Пуля настигла его на углу родной улицы, в двух шагах от дома на Донор-стрит. Отец его был рядом с ним.
Армейский представитель заявил потом, что мертвый юноша все еще держал в руке бутылку с бензином...
Такие бутылки жители Белфаста швыряют в английских солдат, когда тех посылают наводить порядок. Швыряют также булыжники. На этой неделе одно подразделение «томми» попало под град стрел. Стреляли из луков, какими теперь пользуются спортсмены-лучники. У стрел были мягкие круглые наконечники.
Солдаты отбиваются от камней и стрел щитами. Правда, не круглыми средневековыми, а прямоугольными, современной формы. Надевают они также металлические жилеты, стальные каски и противогазы. В таком обличье за англичан или шотландцев их принять нельзя. В предрассветной мгле они выступают из белых клочьев стелющегося газа, как инопланетные существа.
...Шесть очевидцев убийства сказали, что О'Хэган никаких бутылок не бросал.
Накануне белфастцам было заявлено, что правительство и армия шутить не собираются, что зачинщики беспорядков играют жизнью.
19-летний ученик электрика не был и не мог быть зачинщиком беспорядков в Ольстере. «В руках этого юноши не было ни зажигательной бомбы, ни любого другого оружия, — говорит депутат североирландского парламента Пэдди Кеннеди. — Он был убит ни за что».
Он был убит для острастки...
Застрелив О'Хэгана, солдаты подождали, пока уберут его тело, и дали залп из специальных «антимятежных» ружей. Такие ружья заряжают либо резиновыми пулями (диаметр 4 см, длина 15 см), либо капсулами с газом «си-эс». На этот раз стреляли газом.
О газе «си-эс» надо сказать особо. Изобрели его давно, в 1928 году, два американских химика, чьи фамилии начинались с букв «Си» и «Эс». Запретили же газ «си-эс» еще раньше, чем изобрели, — в 1925 году Женевским протоколом наряду со всеми другими отравляющими веществами. Английское правительство подписало этот протокол в 1930 году. Сейчас капсулы с газом «си-эс» изготовляют в Южной Англии, в графстве Суррей на небольшой, тщательно охраняемой фабрике, принадлежащей компании «Шермьюлай». Рабочие одеты в противогазы, черные береты, защитные халаты. На руках высокие резиновые перчатки. Начальник отдела сбыта фабрики Алан Уорлан говорит, что их продукция человеколюбивая: «С нашим газом полиции не нужны ни дубинки, ни пули».
В Северной Ирландии полиция и войска применяют газ с августа прошлого года. Всего по гражданскому населению было произведено несколько десятков тысяч залпов. Миф о безвредности «си-эс» был похоронен во время первой же газовой атаки на жителей города Лондондерри 13 августа 1969 года. В местной больнице на соседних койках лежали шестилетний Кинан Барретт и шестидесятилетний Джордж Макдауэлл. Поражение газом вызвало у обоих тяжелые легочные заболевания.
Американские интервенты много лет пользуются им во Вьетнаме с целью «выкуривания противника из окопов на открытое пространство, где его удобно расстреливать».
В Лондондерри и Белфасте окопов нет. Солдаты, продвигаясь вдоль улиц, бросают капсулы с газом в окна домов.
...Его учили стрелять в толпу в Западной Германии, в городке Детмольде, где размещены артиллерийские части британской Рейнской армии. На учениях в него кидали картофелем, пакетами с мукой, консервными банками. Он привыкал считать противником людей без оружия. Наводчик орудия Джим Уокингшоу сам вызвался ехать в Ольстер. На Рейне ему наскучило. «Четыре с половиной года, — вспоминает он, — меня тренировали для стрельбы по русским танкам, но наши парни уже не верили, что нечто подобное действительно произойдет. И вот вдруг представился шанс попасть в настоящую переделку. Не то чтобы мне уж так нравилось колотить людей по башке. Просто хочется почувствовать себя настоящим солдатом». И он почувствовал.
Изображение
Но его чувства не были поняты жителями оккупированных кварталов Белфаста.
Подразделения, несущие службу в Ольстере, меняются часто. По выражению румяного майора с лихими бакенбардами (он сопровождал нас, а точнее конвоировал, когда мы добились разрешения пройтись по улицам Лондондерри), «слишком высок процент морального износа».
В другой раз в Белфасте, уже без сопровождения, идем по одной из усиленно патрулируемых «пограничных» улиц. Солдат сидит на небольшом броневичке, из-за спины торчит прут антенны рации, спереди карабин, рука на спусковом крючке. Броневичок надвигается, и солдат, заметив нас, берет на мушку, щурит глаз. Впервые вижу черный зрачок дула, устремленный прямо в грудь, под левый сосок. Мой спутник издевательски поднимает руки. Солдат гогочет, продолжая провожать нас упорным взглядом карабина. Он не знает, да и вообще не задается вопросом, кто мы. Все эти — в гражданском платье — для него потенциальный противник.
Армейские власти иногда проводят для приезжих журналистов пресс-конференции. Представитель командования деловито разъясняет: «Отдан приказ стрелять только по цели. Поверх голов стрелять категорически запрещено. Каждый выстрел должен поразить выбранную мишень».
Капрал первого батальона королевских шотландских стрелков Майкл Дуркин круглолиц и пухлогуб. Каска надвинута на самые глаза. Выражение лица обиженное. Отслужил он в Белфасте четыре месяца, сыт по горло.
«Впервые попал я в заварушку на Гровнер-роуд. Со мной было 27 солдат. Увидел, как эти люди надвигаются на нас с двух сторон, и думаю: «Вот оно». Их сотни четыре. Женщины, также дети. Понимаю, что нужно воспользоваться газом. На него одна надежда в Ольстере. Боялся? Сердце в пятки ушло. Да, да, я просто помертвел от страха. Потом научился расслабляться. Важно ощутить, что выбора нет — или они тебя, или ты их. За четверо суток дежурства я спал всего семь часов.
О жратве и думать не хотелось. Горячий чай и курево — этого хватает. Когда меня сюда привезли, я никак не мог сообразить, что же здесь происходит. А теперь и разбираться неохота. Плевать. Я просто хочу залечь спать, сняв ботинки».
Армия отказалась назвать снайпера, убившего Даниела О'Хэгана. Все равно, мол, отвечает за всех командир. После того как клубы газа на Донор-стрит стали рассеиваться, а толпа собираться вновь, из казарм подоспело подкрепление. Привезли и новинку — пушку, бьющую по людям водяной струей. Водомет. Производство западногерманское (фирма «Мерседес-Бенц»). Водомет стрелял хорошо. В официальной сводке английских оккупационных сил ему дана лестная оценка. Предлагается также добавлять в воду несмывающуюся краску. «Будем метить мерзавцев». Я слышу, как хохочет румяный майор, похлопывая по груди пухлолицего капрала. Гулко резонирует стальной панцирь под его вязаной фуфайкой.
Даниель О'Хэган не был ни первым, ни единственным, сраженным пулей на улицах Белфаста. Он был первым, о котором достоверно стало известно, что застрелил его английский солдат.
До этого люди падали мертвыми во время перестрелки, в которой, кроме войск, принимали участие вооруженные горожане. Среди мертвых были и католики и протестанты. Первых гораздо больше. Был мальчик Патрик Руни, девяти лет. Он сидел дома; пуля, посланная с огромной силой, пронзила наружную стену и попала ему в затылок. Был пятидесятилетний католик Самуэл Макларион, также убитый в собственном доме пулеметной очередью с полицейского броневика. Был сорокавосьмилетний протестант Дэвид Липтон. Пулеметная очередь настигла его на родной протестантской Палмер-стрит. На той же улице погиб пятнадцатилетний католик Джеральд Маколей, пришедший сюда, чтобы помочь своим единоверцам вынести вещи из подожженных жилищ.
Есть среди убитых школьники и пенсионеры, докеры и торговцы, безработные и полицейские, ревностные прихожане и безбожники.
Среди английских солдат много раненых — камнями, осколками. Убитых же не было. Было несколько случаев самострела.
Когда английские солдаты вошли в город, жители католических гетто в кварталах Фоллз, Баллимакарретта, Баллимэрфи встретили их благосклонно. Угощали чаем. Чай этот был парадоксальным.
Парадокс августа 1969 года состоял в том, что английские войска вроде бы пришли защищать католиков, тяготеющих к независимой Ирландской республике, от погромов протестантских экстремистов, фанатично преданных английской короне.
Но зимой грани парадокса начали стираться. К апрелю же все встало на место. Тогда, в августе, английские «силы порядка» расставили кордоны лишь после того, как католики уже наладили самооборону, окружили свои кварталы стеной баррикад, создали вооруженную охрану, учредили надзор за порядком. Всем этим занимались комитеты гражданской защиты. Так в государстве протестантской диктатуры возникали очаги католического самоуправления.
Английские войска начали со сноса баррикад. Потом исподволь началось разоружение католиков. В Северной Ирландии много оружия. Протестантское большинство создало для поддержания своего господства над католическим меньшинством легальные и тайные вооруженные отряды. Только протестантам был открыт доступ в армию Ольстера, в полицию Ольстера, в добровольческие соединения Ольстера.
Есть свои «вооруженные силы» и у воинственного пастора Яна Пейсли. Впрочем, даже более умеренными протестантами это воспринимается как факт естественный: ведь пастор убеждает свою паству, что они, избранные богом, должны держать католиков — «папистов» — в страхе божьем, крушить их огнем и мечом. Именно молодчики Пейсли были наводчиками при погромах кварталов католической бедноты. Когда подстрекаемая ими толпа жгла и грабила, полиция вела себя тихо. Даже когда с крыш соседних зданий хладнокровные пулеметчики вели заградительный огонь. Имена пулеметчиков правосудию неизвестны, хотя на боевых учениях протестантских «тайных» (по официальной версии) лож маршируют и судьи и прокуроры. Во время своих парадов оранжисты несут с собой пики и алебарды. Ночью им раздают иное оружие.
Катапульты, шлемы, щиты, луки и стрелы английских воинов. Алебарды, пики, хоругви оранжистов.
Беженцы, прячущиеся за монастырскими стенами.
Костры, в которых сжигают соломенные чучела врагов.
Трагедия ирландского народа разыгрывается в зловещих средневековых декорациях.
Приезжая сюда, теряешь ощущение века XX. Асфальт и неон Белфаста бессильны утвердить реальность настоящего. Прошлое, повсюду властно дающее себя знать на Британских островах, в Ольстере на первый взгляд и вовсе закрепостило ход истории.
...Белые кресты нарисованы мелом над дверями ярко разукрашенных домов. Это дома католиков. Ночью их сожгут протестанты.
Что это? Новая варфоломеевская ночь? Неужели религиозное рвение жителей Ольстера столь фанатично, столь испепеляюще жестоко к иноверцам?
Нет.
Обличье религиозной войны ни в малейшей мере не отражает сути событий в Северной Ирландии. Ни католики, ни протестанты не рвутся обратить в свою веру инакомыслящих. Меньше всего обозначены они различием в толкованиях догматов христианства. Они противопоставлены друг другу как непримиримые социальные касты. Дух непримиримости уходит корнями в историю. Отсюда и атрибуты из средневековья.
Историю? Нет, скорее в чудовищное насилие над историческим процессом, содеянное в Ирландии господствующим классом Англии. Ирландия — первая добыча английских колонизаторов. Отсюда все ее муки.
Посылаемые из Лондона войска не раз и не два одерживали победы над ирландскими полками. И после каждой происходила раздача ирландских земель английским лендлордам. Местных крестьян сгоняли с их наделов, которые передавались английским колонистам. После очередного подавленного бунта купцам Сити был подарен город Дерри. Они переименовали его в Лондондерри, построили порт и крепость.
История продолжалась. Великая английская буржуазная революция принесла ирландскому крестьянству новые невзгоды. Именно ему пришлось расплачиваться за поражение своих господ, ставших под знамена монархии и католической веры. Республиканские войска протестанта Кромвеля, пройдясь огнем и мечом по Ирландии, оставили после себя новые отряды колонизаторов.
Затем наступил краткий период реставрации, а вместе с ним и те события ирландской истории, которые все еще питают живую ткань нынешней гражданской войны.
В 1685 году на английский трон взошел Яков II, король-католик. Протестанты, утвердившиеся на захваченных ирландских землях, впервые испытали страх возмездия. Они опасались и физической расправы, и потери своего имущества. Это было уже примерно четвертое поколение пришельцев, и они уже привыкли называть себя ирландцами и все, чем владели, считали «своим» навеки.
Но надеждам католиков на возврат к былому и страхам протестантов не суждено было сбыться: в 1688 году английский трон захватил протестант Вильгельм Оранский. Католик Яков II бежал в Ирландию. Вооружившиеся ирландские протестанты заперлись в городских крепостях. Несколько месяцев осаждали войска Якова II крепость Лондондерри. Но когда к изголодавшимся осажденным прорвалось судно с провиантом, осаду пришлось снять. Это произошло 1(12) августа 1689 года. И вот 280 лет спустя протестантские экстремисты устроили воинственное шествие по улицам Лондондерри, завершившееся избиением рабочих-католиков и новой вспышкой гражданской войны.
Ровно через одиннадцать месяцев после снятия осады Лондондерри армия Вильгельма Оранского, высадившаяся в Ирландии, встретилась с войсками Якова II на реке Бойн и разгромила их, навсегда покончив с католической реставрацией. Ирландцам, исповедовавшим в большинстве своем католичество, была уготована участь побежденных. Годовщина битвы при реке Бойн, справляемая как апофеоз победителей «Оранжевым орденом», стала для католической Ирландии днем национального позора.
...Черные котелки надвинуты на брови, широкие оранжевые ленты спускаются с плеч к животу. Рядовые «братья» несут с собой зонтики и трости. Те же, что повыше чином, размахивают шпагами, алебардами. Взгляд у шагающих надменный и хмурый. Идут хозяева. Идет созданный в 1795 году «Оранжевый орден», сто тысяч ольстерцев-протестантов, опора правящей юнионистской партии...
И все-таки этим экскурсом в историю вряд ли можно объяснить суть происходящего ныне в Северной Ирландии. Разве что средневековые декорации. Ведь Северная Ирландия была отнюдь не единственным местом, где в ту эпоху и позже кровавые столкновения происходили под церковными хоругвями, где социальные конфликты были окрашены в религиозные тона. Отчего же именно в Северной Ирландии раны, нанесенные в сражениях XVII века, кровоточат до сих пор?
К началу XIX века память о бурных событиях столетней давности начала стираться и в Ирландии. Католическая и протестантская беднота видела в своей судьбе много общего. Лозунг «свобода, равенство, братство», донесшийся сюда из революционной Франции, звал к забвению религиозных распрей ради общей борьбы с английским господством. Но буржуазия метрополии вовремя заметила опасность и приняла меры. Ее искушенные политические деятели уже обладали изрядным опытом применения в колониях принципа «разделяй и властвуй». В Ирландии этот принцип был применен с особым коварством.
Большинство земель на северо-востоке Ирландии принадлежало английским помещикам, которые сдавали ее в аренду с аукциона. На землю претендовали и католические и протестантские крестьяне. Но зачастую католик был готов заплатить немыслимую цену и жить впроголодь, лишь бы остаться на земле предков. Смена семей, обрабатывавших сдававшиеся наделы, была частым явлением. Накапливался груз соседских обид, междоусобиц, мести. Лишившиеся на аукционах своих наделов крестьяне-протестанты все чаще уходили на заработок в город. Из них и составился в основном ирландский пролетариат. Когда же в начале XX века в город потянулись и окончательно разоренные ирландцы-католики, они были встречены там весьма недружелюбно протестантской беднотой. Бесправные и нищие протестанты и католики осаждали биржи для безработных. Нанимателями же были фабриканты, наследники тех дельцов-протестантов из Сити, которые два века назад осели на ирландской земле. Они понимали, что в борьбе с требованиями своих рабочих больше всего следует опасаться их объединения. Расколоть рабочий класс Ирландии, недавно покинувший крестьянские поля, удобнее всего было по религиозному принципу. Поэтому фабриканты-протестанты брали на работу лишь своих единоверцев. Для упорядочения этого неожиданного братства эксплуататоров и эксплуатируемых были созданы религиозные ордена, поддерживавшие к тому же железную воинскую дисциплину и послушание.
Привилегии, которыми в течение всего XIX века пользовались североирландские протестанты, были окончательно узаконены при разделе Ирландии в 1920 году, когда шесть северо-восточных провинций Ирландии были оставлены на границах Великобритании как особая «домашняя» колония, а остальная часть стала независимым государством Эйре.
Англия всячески противилась ассимиляции протестантских и католических низов. К двадцатому веку слова «католик» и «ирландец» звучали неразличимо. Ирландец же протестант оказался как бы человеком без родины. Не англичанином, но и не ирландцем. Связь с землей своих предков он утратил. На земле же, кормившей его, он так и не был признан своим, хотя и стал ее господином. Безродность ложилась на него тяжким психологическим грузом, заставляя замыкаться в себе, заставляя искать в тайных братствах религиозных орденов не «слова божьего», а уверенности в своей исторической правоте, якобы доказанной в битвах семнадцатого века. Им так нужна была внутренняя убежденность, что их привилегии справедливы. Убежденность не приходила.
Изображение
Оставался наркоз фанатизма.
А что же католики? Раздел Ирландии, обрекший их на роль «граждан второго сорта», неизбежно толкал к мысли, что вооруженная борьба рано или поздно поможет им объединиться со своими соотечественниками, жившими на территории независимой республики. Начиная с тридцатых годов история Ольстера — это история непрекращающихся схваток, которые вели ирландские республиканцы за освобождение своей страны от Великобритании. Мужественные, жертвенные акты революционной борьбы ирландского народа беспощадно подавлялись правительством Северной Ирландии, которое с благословения Англии создало мощную систему вооруженных протестантских отрядов. Между тем гражданская борьба в Северной Ирландии все больше приобретала черты социального столкновения. Экономический кризис, на долгие годы поразивший Ольстер, привел к еще большему обострению хронических болезней в шести провинциях: массовой безработицы, жилищного голода, инфляции. В этих условиях преимущества, которые получали протестанты при найме на работу и поисках жилья, становились для множества семей вопросом куска хлеба, жизни или смерти. И чем горше становилась жизнь всей ирландской бедноты, тем отчаянней цеплялись и лелеяли свои привилегии чуть менее нищие, чем их соседи, жители протестантских кварталов.
К середине шестидесятых годов положение в Ольстере осложнилось еще и тем, что в английской печати все чаще стали раздаваться голоса, советующие английскому правительству предоставить Ольстеру самому улаживать свои неурядицы. Суть этих предложений заключалась в том, что сохранение прежней формы прямого колониального управления Ольстером не только стало бременем для английской казны, но и создавало прореху в том «демократическом фасаде», который капиталистическая Англия стремилась представить глазам мира. Юнионистское правительство Северной Ирландии хорошо понимало, что опасения в том, что Англия «предаст их», не лишены логики. Этот страх «быть покинутыми» еще сильнее поощрял воинственный дух протестантских экстремистов. Они стали зачинщиками расправ над католическим населением в «превентивных целях». Одной из целей зачинщиков религиозного разгула в Северной Ирландии было доказать английским властям, что мирное разрешение конфликта, который они сами же завязали в Ольстере, невозможно.
Внешне расстановка сил в Северной Ирландии как бы образует треугольник: правящее протестантское большинство, обездоленное (в социальной и экономической области) католическое меньшинство, английские оккупационные силы, призванные «разнимать драчунов».
Треугольник этот вовсе не равносторонний, даже не равнобедренный. Он был шатким, подвижным, неустойчивым.
Армейские власти все меньше заботились о том, чтобы выглядеть нейтральной силой. Юнионистское правительство сначала исподволь, а после возвращения братьев-консерваторов к власти в Англии вполне открыто стало использовать войска для своих надобностей. Впрочем, было ли когда-нибудь различие в надобностях у правительств, заседающих на Уайтхолле и в Стормонте? Различие в средствах было. Лондонские политики ощущали себя более уязвимыми со стороны мирового общественного мнения. Но постепенно кожа грубела. Все равно позора не оберешься! Действуйте по обстановке!
Это милостивое разрешение было расшифровано в Белфасте отчетливой декларацией! «Войска шутить не будут». С кем не будут шутить войска?
С погромщиками Пёйсли?
С бандами «Оранжевого ордена»?
Декларация была обращена к жителям беднейших кварталов Белфаста, где ютятся годами не имевшие заработка рабочие католического вероисповедания.
Солдаты уже оккупировали эти кварталы. Их жители уже прошли сквозь унижение повальных обысков. Они уже узнали, что ощущает человек, поставленный лицом к стене, не смеющий повернуть голову, когда в его квартире хозяйничают люди в военной форме и его постель перевертывают штыками.
Нет, давно уже не зовут в гости английских солдат жители Фоллз-роуд, Девис-стрит, Нью-Лодж-роуд и Юнита-уок. Солдаты являются без приглашения.
На Донор-стрит сегодня, висят черные флаги. Улочка небольшая, затиснутая. Две двухэтажные стены смотрят друг в друга. Шесть шагов — дверь. Ни палисадника, ни деревца, ни даже ступеньки перед дверью. Еще шесть шагов, два окошка, уставленных цветами, и новая дверь, новая семья. Открываешь дверь и попадаешь с улицы сразу в жилую комнату. В этой небольшой жилой комнатке, уставленной цветочными горшками, собралась сейчас вся семья О'Хэганов. Мать, отец, трое детей.
Даниеля уже перенесли в морг католического госпиталя «Mater Ifirmorum». Госпиталь находится на улице Крамлин, населенной в основном протестантами. Идти в госпиталь О'Хэганы опасаются.
Сына уже не вернешь. Его убил английский солдат, посланный «для охраны жизни и имущества жителей столицы Северной Ирландии».
А. Ефремов, корреспондент «Комсомольской правды»
Белфаст — Лондон. Август 1971 г.
"Смерть пахла в России иначе чем в Африке." (с) ЭМР  "И при общем уровне скотства, возникает даже у праведника, желание, анальное неудобство, причинить дорогому состаднику!" (с) Сергей "Зевс" Зазулин Мы тут https://vk.com/freestalkteam
Вернуться к началу
Eugene MacRodee
Eugene MacRodee

Сообщения: 177
Зарегистрирован: 23.06.2005
Откуда: г. Сходня, Московская обл.
Сообщение Eugene MacRodee » 05.03.2011 12:35

Молодец! Умница!
Eugene "Jackson" Macrodee
51st(Highland)Infantry Division
Вернуться к началу
Хозяин
Хозяин

Сообщения: 6799
Зарегистрирован: 27.11.2008
Откуда: Korolev
Команда: FREEDOM STALKER
Сообщение Хозяин » 17.03.2011 15:26

Эта статья С. Милина, котрый на протяжении 70-х годов путешестоввал по США, Канаде и другим капстранам.

Растущие под пулями
Изображение
Официально война в Ольстере никогда не объявлялась. А пятнадцатитысячная английская армия, вот уже 10 лет оккупирующая шесть графств Северной Ирландии, находится там якобы «для поддержания порядка». Выполнять эту миссию ей помогают 15 тысяч полицейских и солдат «полка обороны Ольстера». Порядок поддерживается настолько рьяно, что за прошедшие годы в «мирном» Ольстере погибло около двух тысяч человек и больше двенадцати тысяч получили ранения или увечья. Среди них десятки детей и подростков. «У нас появилось новое поколение, — с горечью говорят в Ольстере о тех, кто родился в 50—60-х годах, — поколение, растущее под пулями».
Крегган по-гэльски означает «каменистая почва», хотя расположен городок на склонах глинистого холма рядом с Дерри. Основан он был в 1946 году, а его первыми жителями стали переселенцы-католики из средневековых трущоб Богсайда и бараков бывшей американской базы Спрингтаун. Из тринадцати тысяч его жителей почти десять — дети и подростки. Первую половину дня улицы Креггана кажутся вымершими. Но вот кончаются уроки в школах, и улочки, палисадники, дворы, пустыри городка затопляет половодье ребячьих лиц. Веселые крики, беготня, смех. Пока мальчишки с азартом гоняют мяч на еще не просохшей площадке, девочки постарше чинно вышагивают по узеньким тротуарам, катя перед собой коляски с младшими братцами и сестрицами. Не спеша разъезжает обшарпанный фургончик мороженщика, который расхваливает свой товар под оглушительный гром «Колоколов святой Марии» в исполнении Бина Кросби.
Медленно опускаются сумерки, улицы пустеют. Школьники садятся за уроки, а матери готовят ужин для своей шумной оравы — во многих семьях по восемь-десять детей, а уж пять-шесть — норма. В одних домах зажигаются экраны телевизоров, в других собирают продуктовые посылки мужьям, братьям, старшим сыновьям. Их отвезут в Белфаст, в тюрьму Мейз или в специальный центр расследований на Кремлин-роуд: два раза в неделю из Креггана туда ходит автобус, поездка занимает четыре-пять часов в оба конца, а плата за проезд всего 50 пенсов.
Обычно в это же время на улицы Креггана выходят патрули английских солдат. Четверо молодых парней в пестрых маскировочных костюмах с автоматическими винтовками на изготовку парами медленно идут по Сентрал-драйв, где еще час-другой назад девочки возили коляски с младенцами. Выстрелов не слышно. Ведь Крегган — мирный городок, и английская армия «только поддерживает в нем порядок». У приземистого бетонного здания социального центра, похожего то ли на блокгауз, то ли на огромную печь для сжигания мусора — окон в нем нет, а со скатов крыши свешивается паутина колючей проволоки, — патруль останавливается. По шаткой самодельной лестнице взбирается худенький юноша лет шестнадцати. Коробится от старости его нейлоновая куртка, трещит, как жесть. Впалые, бледные щеки. Глаза настороженно смотрят на солдат. Замерла на полпути рука, протянувшаяся было к оранжево-бело-зеленому флагу (1 Оранжево-бело-зеленый флаг — государственный флаг Ирландской Республики, который вывешивается католиками в Ольстере в знак протеста против английского правления.).
— Что-то ты сегодня запоздал спустить свою тряпку и поднять, как полагается, «Юнион Джек», — с ухмылкой бросает розовощекий солдат, чуть постарше паренька-католика, и дуло его автоматической винтовки как бы невзначай поднимается вверх. Этот солдат-первогодок переброшен в Ольстер на четыре месяца после пребывания на «передовых рубежах западной демократии» в ФРГ. Ему уже твердо внушили: те, кто сеет смуту и беспорядки в Ольстере, «подрывают» западную демократию. Правда, есть теперь приказ вести себя сдержанно. Поэтому солдат ограничивается тем, что пинает лестницу тяжелым ботинком, чуть не сбросив с нее паренька, и спешит за напарником. Раз капрал не требует, чтобы был поднят британский флаг, ему тоже наплевать.
Изображение
Паренек на лестнице молча смотрит вслед патрулю. Сегодня обошлось. Но могло обернуться и по-иному. Он уже сбился со счета, сколько раз после «кровавого воскресенья» (1 В воскресенье 31 января 1972 года английские парашютисты расстреляли демонстрацию Движения в защиту гражданских прав в городе Дерри. При этом 13 человек было убито и около 40 ранено.) солдаты хватали его на улицах и в Дерри и здесь, в Креггане, грубо обыскивали, распяв у стены какого-нибудь дома, а затем пинком или тычком приклада милостиво разрешали убираться восвояси.
— Вы не найдете в Креггане ни одного подростка старше четырнадцати лет, которого бы не забирали в «свинарник», — рассказывает директор начальной школы Хью Келли. — Испытав на себе унизительные «допросы с пристрастием», ребята возвращаются, кипя от злости.
«Свинарником» в католическом городке называют английский военный лагерь на вершине холма, который, словно замок средневекового феодала, символизирует неограниченную власть его обитателей над Крегганом. Раньше там был расквартирован батальон, теперь осталась «всего лишь» рота. Но по-прежнему маячат на улицах городка вооруженные патрули, по-прежнему идут повальные ночные обыски. Если дверь загудит под ударами прикладов днем, дело может ограничиться лишь тем, что солдаты просто зададут матери вопрос: «Где сейчас твой Билл?», или «Куда девался Майкл и почему не видно Джо?» А ночью...
Ребята не зря утверждают, что живут как в тюрьме. «Делаешь уроки или завтракаешь и вдруг видишь, что носом к стеклу прилип английский солдат, подозрительно разглядывающий тебя», — жалуется один. «Самое ужасное, когда ночью всех поднимают с кровати и сгоняют в холодную гостиную. Пока солдаты роются в вещах, простукивают стены, иногда даже снимают выключатели и розетки, так закоченеешь, что зуб на зуб не попадает. После этого несколько дней на уроках ничего в голову не лезет. А моя маленькая сестренка во время обыска настолько перепугалась, что, как увидит английского солдата, сразу в рев», — рассказывает другой школьник.
Видели крегганские ребята и дела пострашнее. В одном классе стена и потолок испещрены выбоинами от пуль. Однажды во время уроков озверевший британский парашютист просто так, наобум, открыл стрельбу по окнам. По счастливой случайности никто из учеников не пострадал. Но после того как смолкли автоматные очереди, перепуганные ребятишки еще долго не хотели вылезать из-под парт, куда забились при первых же выстрелах. Каждый знал, что вот так же, случайно, во время стычки английских солдат с волонтерами «временной» ИРА (1 В 1970 году из Ирландской республиканской армии (ИРА) выделилось «временное крыло», делающее ставку на террор в борьбе против британского господства в Ольстере.) были убиты две ученицы из средней женской школы святой Цицилии здесь же, в Креггане.
И когда на уроке истории, рассказывая о битве при Гастингсе или Столетней войне, учитель говорит: «В учебниках написано: «Наши рыцари, словно вихрь, обрушились на врага»! Вычеркните слово «наши» и напишите «английские», — ученики воспринимают это как должное. Они без запинки расскажут и о том, о чем умалчивают школьные учебники: как текли по улицам Дублина в 1916 году реки крови во время «пасхального восстания», жестоко подавленного английскими войсками. И как 60 лет спустя их отцов и старших братьев бросают в плавучие тюрьмы в гавани Белфаста только за то, что они добиваются равенства и свободы. И чуть ли не у каждого крегганского мальчишки есть «резиновая пуля» — тупоносый цилиндр из пластмассы четырех дюймов длиной, которыми английские солдаты разгоняют демонстрации католиков. Любой из них со знанием дела объяснит, что такая пуля только оставляет кровоподтеки и синяки, а убить может лишь с близкого расстояния. «Поэтому, если начинается заварушка, нужно держаться от солдат подальше. Все равно они камней не боятся, у них щиты» — этот совет старших ребят мальчишки усвоили твердо.
Знают ребята-католики, что после школы, когда им исполнится шестнадцать, они станут безработными. Девушки, если повезет, еще могут устроиться на швейную фабрику, продавщицей в магазин или уборщицей в паб там, внизу, в Дерри. Парни же обречены тщетно обивать пороги контор или напрасно простаивать у заводских ворот. Вечером они вернутся в тесноту неуютных жилищ, где висят под потолком голые 40-ваттные лампочки — с абажуром младшие братья и сестры, готовящие на завтра уроки, вообще ничего не разглядят, — где далеко не у каждого члена семьи есть своя кровать.
Английский журналист Антони Бейли рассказывает об одной характерной сцене, свидетелем которой он был в Креггане. На Сентрал-драйв, вдоль которой выстроились небольшие магазинчики со стальными дверями и толстыми ставнями на затянутых частой проволочной сеткой окнах, маленький мальчик играл на тротуаре мячиком, напевая в такт: «Протестанты забрали все дома... Протестанты забрали все дома...» Подошедший священник останавливает его и поправляет: «Так петь неправильно. Не забывай, мое дитя, что наш господь, Иисус Христос, родился в конюшне». Священник удаляется, а малыш возобновляет игру, напевая: «Наш господь, Иисус Христос, родился в конюшне, потому что протестанты забрали все дома».
Подростки в Креггане не настолько наивны, чтобы распевать подобные песенки. Зато по воскресеньям их всегда можно увидеть в толпе на площади Ватерлоо в Дерри. И когда очередной оратор говорит в микрофон, что Ольстер — самый большой концентрационный лагерь в Европе, кулаки их непроизвольно сжимаются, а глаза загораются злым огоньком.
С. Милин июнь 1979 года.
"Смерть пахла в России иначе чем в Африке." (с) ЭМР  "И при общем уровне скотства, возникает даже у праведника, желание, анальное неудобство, причинить дорогому состаднику!" (с) Сергей "Зевс" Зазулин Мы тут https://vk.com/freestalkteam
Вернуться к началу
Показать сообщения за:   


Вернуться в Ольстер. (Улицы в огне) 1969 - 1992

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 3