vk.com/tag_inn
Z Tactical в наличии!
Bowman, TASC, кнопки к ним - в наличии. Патчи, сувенирка - заходите в офис на метро 1905 года!
http://airsoft-gun.ru
Военторг ARMYSHOP.RU
Открылся магазин на станции метро Академическая. 50 метров от метро.
http://armyshop.ru
Паб Бундок
Специальные предложения для страйкболистов: Клуб Слабаков, Свой Паб, День Рождения и т.п.
http://airsoftgun.ru/phpBB/viewforum.php?f=223
Kugel - Ваш верный союзник!
KSC Пистолет Макарова! Уже в продаже. Полностью металлический. Только в Kugel!
http://www.kugel.ru/catalog/?q=KSC+Makarov+&s=
Разместить рекламу
Пред. тема :: След. тема  
Автор Сообщение
Gnom [BUFFALO]
Gnom [BUFFALO]

Сообщения: 380
Зарегистрирован: 07.01.2005
Откуда: Москва
Команда: МСК Buffalo
В игре: с 2004
Сообщение Gnom [BUFFALO] » 30.06.2008 15:28

ПОГРАНИЧНАЯ ВОЙНА В НАМИБИИ:
ОЦЕНКА СТРАТЕГИИ ЮАР
_____________________________________________________________________________

д-р Леопольд Шольц
внештатный профессор кафедры истории университета Стелленбош

Введение

Начиная с 1960-х и до конца 1980-х годов, выражение «пограничная война» можно было часто услышать в Южной Африке. Сотни тысяч молодых белых были призваны на военную службу, и многие из них служили в том или ином качестве в Намибии, тогда называвшейся «Юго-Западная Африка»; часто их служба проходила в районе боевых действий, и многие из них служили в боевых подразделениях. Этим молодым людям говорили, что они находятся там для борьбы с коммунизмом, и что СВАПО (Народная организация Юго-Западной Африки), их враг, должна быть побеждена для того, чтобы мир и свобода пришли на южноафриканский субконтинент.
Тем не менее, когда после долгих лет вооруженного противостояния были проведены выборы под наблюдением ООН, СВАПО одержала на них уверенную победу, получив 57 процентов голосов. Правительство Южной Африки и южноафриканская армия были поражены – там действительно полагали, что противостоящая СВАПО коалиция получит большинство. Вопрос поэтому заключается в следующем: как такое стало возможно? Может быть, южноафриканцы, разработавшие хитроумную стратегию противодействия революционерам с использованием методов партизанской войны и действительно убежденные в том, что заставили СВАПО отступить, совершили какие-то ошибки, о которых не знали и сами? Может быть, они не соблюдали на практике правила, которых придерживались в теории? Ответ на этот вопрос и будет целью настоящей работы.

Общие принципы

Для того, чтобы ответить на поставленный вопрос, нам придется начать с короткого анализа общепринятых принципов революционной партизанской войны в том виде, в каком эти принципы сложились в течение 20 века.
Это – политическая борьба: вообще говоря, это относится ко всем войнам; все они по своему характеру – политические. Знаменитый прусский военный философ 19 века Карл фон Клаузевиц сформулировал известное правило, гласящее, что война – это продолжение политики другими средствами. Тем самым он хотел сказать, что политика (или политические лидеры) представляет собой интеллектуальное основание войны, и последняя, по сути своей, является инструментом, имеющимся в распоряжении государства для достижения политических целей. «У войны может быть своя грамматика – но у войны не может быть своей логики», - говорил он. И, естественно, война без политики это «нечто бесцельное и лишенное смысла».
Очевидно, контекст революционной войны имеет определенные отличия – в том смысле, что это не борьба между двумя суверенными государствами, а борьба между правительством и революционным движением, пытающимся свергнуть данное правительство. Это обстоятельство, однако, не отражается на той фундаментальной истине, что заключается в логике Клаузевица. Войны этого типа являются по своей природе политическими в еще большей степени, чем войны традиционного типа.
Тем не менее, на характер любой конкретной войны глубокое влияние оказывают природа ее целей и интенсивность, с которой стороны стремятся к достижению этих целей. Клаузевиц говорит: «Чем меньше удовлетворение, которого вы требуете от вашего противника, тем меньше у вас оснований ожидать, что он попытается отказать вам в таком удовлетворении». Верно и противоположное утверждение: «Чем скромнее ваша собственная политическая цель, теми меньшее значение вы ей придаете, и с тем большей готовностью вы откажетесь от нее, если вам придется сделать это».
Эти соображения имеют большое значение для понимания революционных войн в Южной Африке. Все революционные движения в регионе – МПЛА в Анголе, ФРЕЛИМО в Мозамбике, ЗАНУ \ ЗАПУ в Родезии и АНК в Южной Африке – хотели свергнуть правительство белого меньшинства и заменить его социалистическим государством, представляющим чернокожих, составляющих большинство населения. СВАПО тоже хотела социалистического государства – но при этом не была заинтересована в полном уничтожении основанного на апартеиде южноафриканского государства и, в отличие от АНК, никогда не представляла свои цели в таком виде. Таким образом, война в Намибии, если оценивать ее объективно, никогда не была для южноафриканцев вопросом выживания – хотя, по мнению некоторых южноафриканцев, победа СВАПО в Намибии действительно привела бы к усилению давления на саму Южную Африку. Но все же они могли позволить себе проиграть эту войну, не рискуя при этом полным уничтожением – что, в конечном счете, и помогло им передать власть на благоприятных для себя условиях.
«Три этапа» Мао Цзэ-дуна: Еще одна фундаментальная истина, которую необходимо понять применительно к революционной партизанской войне – разработанная Мао Цзэ-дуном в 1930-х годах базовая модель «трех этапов». Мао различал в революционной партизанской войне три этапа. На первом этапе партизаны еще слабы, а враг – силен; второй этап представляет собой «стратегический тупик» и «мобильные боевые действия»; на третьем же этапе идет война традиционного типа.
Модель трех этапов не является непреложным законом, поскольку третий этап может вообще оказаться ненужным. Так, например, внешнее и \ или внутреннее давление может принудить антиреволюционные силы к отказу от борьбы до того, как наступит третий этап; именно так произошло с французами в Алжире и Вьетнаме, с американцами во Вьетнаме, с Советами в Афганистане, с португальцами в их африканских колониях, с южноафриканцами в Намибии и с родезийцами в их собственной стране.
«Рыба, живущая в воде»: Без поддержки местного населения никакие партизаны не могут ни в малейшей степени надеяться на успех. Мао говорил, что партизанское движение «неизбежно закончится поражением ... если его политические цели не совпадают с устремлениями народа, и если партизаны не смогут обеспечить себе сочувствие, сотрудничество и помощь народа ... поскольку партизанское движение изначально порождается массами и поддерживается массами, оно не может ни существовать, ни добиваться успехов, утратив сочувствие народа и его поддержку».
Мао также писал: «Многие думают, что партизаны не могут существовать в течение длительного времени в тылу врага. Такое представление – свидетельство недостаточно полного понимания тех взаимоотношений, которые должны существовать между населением и войсками». И далее следует знаменитая фраза, представляющая собой замечательную иллюстрацию мысли Мао: «Первое может быть уподоблено воде; вторые же подобны рыбе, живущей в этой воде. Как можно говорить, что эти двое не могут существовать вместе? Только недисциплинированные войска делают население своими врагами – и только недисциплинированные войска не могут выжить в таких условиях, подобно рыбе за пределами ее родной среды обитания».
В своем отличном исследовании революционных войн, которые велись против португальских колониальных режимов, «Каас» ван дер Ваальс отмечает, что «революционная война отличается от традиционной войны, поскольку ее центр тяжести следует искать не в уничтожении вооруженных сил противоположной стороны и оккупации территории, а в захвате социально-политической системы посредством получения контроля над населением». Другими словами, главной целью революционеров являются не вооруженные силы врага; именно население рассматривается в качестве основной цели и своего рода центра тяжести.
Политическая работа: Тот симбиоз революционеров и населения, важность которого подчеркивал Мао, не мог, естественно, образоваться сам собой. Его формирование стало результатом жесткой, упорной пропаганды и политической работы – день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем – направленной на создание среди населения революционного движения, на завоевание доверия людей и их поддержки. В особенности это относится к первому из трех упомянутых Мао этапов, когда революционеры еще слабы.
Для любой революционной войны сформированная таким путем основа имеет наиважнейшее значение. Легендарный вьетнамский генерал Во Нгуен Зиап позднее писал о том этапе, что «политическая деятельность была важнее, чем военная деятельность, а борьба была не так важна как пропаганда».
База революции: Одним из наиболее важных условий успеха революционной партизанской войны является образование освобожденных территорий – базы революции. По словам Мао Цзэ-дуна, такие базовые районы необходимы по нескольким причинам. Прежде всего, они нужны для отдыха и восстановления сил после тяжелых партизанских операций в тылу врага; но существует и политическая мотивация: «Мы должны формировать массовые организации; мы должны организовывать рабочих, крестьян, молодежь, женщин, детей, торговцев, квалифицированных специалистов в разные массовые организации сообразно степени их политической сознательности и их желанию участвовать в борьбе...» Другими словами, Мао рассматривал базовые районы как места, где создается альтернативное государство с альтернативным правительством, администрацией и идеологией.
Терроризм: Terrorism: Сказанное не означает, что поддержку со стороны населения можно считать чем-то само собой разумеющимся. Если пропаганды и политической мобилизации оказывается недостаточно, в качестве инструмента, обеспечивающего, по крайней мере, пассивное согласие людей с присутствием революционеров и с предлагаемой ими политической повесткой дня, часто используется терроризм.
Брайан Крозье проводит различие между двумя типами терроризма – терроризмом разрушения и терроризмом принуждения. Первый нацелен на врага, тогда как второй - на местное население, от помощи которого зависят революционеры. Так, например, несмотря на рассуждения Мао о воде и живущей в ней рыбе, он не брезговал при случае применением очень решительных методов для того, чтобы принудить людей к повиновению. Так же, как и Ленин, Мао открыто одобрял применение террора как неизбежное для победы коммунизма. Сначала предполагалось использовать террор только против классовых врагов, но в ходе борьбы Мао за власть со своими соперниками он быстро выродился в оружие против товарищей по партии.
Распространить войну как можно шире: Один из самых очевидных принципов ведения войны – сосредоточение сил. Вам нужно сосредоточить ваши силы таким образом, чтобы у вас был сжатый кулак в той точке, где вы хотите атаковать. Или, наоборот, вам нужно сосредоточить силы в той точке, где собирается атаковать противник.
В партизанской войне действует в точности противоположное правило. Вам нужно рассредоточить свои силы настолько широко, насколько это возможно – и производить их сосредоточение только на местном уровне, когда вы хотите атаковать отдельную позицию или подразделение врага, а по окончании боя немедленно рассредоточиться снова. Рассредоточивая свои силы, вы вынуждаете противника, ведущего анти-партизанские действия, делать то же самое. Правительство или оккупационные войска вынуждены, по политическим причинам, выглядеть так, как если бы они занимали (в физическом смысле этого слова) всю страны и были способны обеспечить безопасность во всех ее уголках. Их проблема заключается в том, что они не знают, где вы нанесете следующий удар – даже если этот удар будет не более чем булавочным уколом. Если наносить сотни таких булавочных уколов, которым не будет видно конца, существует вероятность того, что вы можете вынудить врага к перенапряжению сил.
Андре Бофр, считающийся самым глубоким из современных французских стратегических мыслителей, очень кратко выразил суть вопроса: «Для партизан смысл войны заключается в создании угроз для противника на максимальной возможной территории ...Поступая таким образом, партизаны вынуждают регулярные войска распылять силы по такой большой территории, что это превосходит их возможности – тогда как партизаны по-прежнему могут выбирать районы операций по своему выбору».
Распыление усилий: Принцип принуждения врага к рассеянию сил применяется не только к «силам» в физическом смысле этого слова. Он действует также и в сферах политики и психологии. Рассматривать революционную войну как исключительно военное явление – или хотя бы как прежде всего военное явление – значит полностью упускать из виду суть дела. Умный революционер будет атаковать врага со всех направлений и изолировать врага на всех направлениях, где это возможно, будь то экономика, трудовые отношения, церковь, международная политика, культура, средства массовой информации и т.д.Даже переговоры будут рассматриваться как элемент войны. Важнейшая задача революционной стратегии – использовать все возможные сетевые структуры.
«Для получения доступа к таким структурам специалист, занимающийся оперативным планированием в войне четвертого поколения, должен пытаться найти разные маршруты для разных сообщений», - говорит Томас К. Хэммес. «Традиционные дипломатические каналы, как официальные, так и неофициальные, по-прежнему важны, но они более не являются единственным способом коммуникации и оказания влияния. Другие сетевые структуры конкурируют с официальными структурами. Средства массовой информации быстро становятся одним из главных используемых каналов». А значит, правительству или режиму придется воевать одновременно на нескольких фронтах, распыляя в результате свои усилия в той же мере, что и свои вооруженные силы.
Roll the bones!!!
"Любители военного дела учат тактику, профессионалы - снабжение!" (с)
Вернуться к началу
Gnom [BUFFALO]
Gnom [BUFFALO]

Сообщения: 380
Зарегистрирован: 07.01.2005
Откуда: Москва
Команда: МСК Buffalo
В игре: с 2004
Сообщение Gnom [BUFFALO] » 30.06.2008 15:28

Южноафриканская доктрина

Прежде чем мы перейдем к войне как таковой, рассмотрим вкратце, как южноафриканцы отразили все эти принципы в своей военной доктрине. Прежде всего, они внимательно изучили те способы, что применялись португальцами и родезийцами при ведении своих войн, и научились многому – и тому, как надо делать дела, и тому, как их делать не надо.
Особенно сильное влияние оказали работы двух авторов – американца Дж.Дж.МакКуэна и генерал-лейтенанта Алана «Попа» Фрэйзера, командующего объединенными операциями вооруженных сил ЮАР в 60-е годы и ветерана противоповстанческих операций, проводившихся в 50-е годы в Малайе британскими войсками. МакКуэн предложил при ведении операции против революционных партизан руководствоваться пятью стратегическими и четырьмя тактическими принципами. Его тактические принципы, касаться которых в данной работе нет необходимости, заключались, если излагать их вкратце, в сохранении за собой инициативы, наличии хорошей разведки, поддержании мобильности и достижении внезапности. Стратегические принципы МакКуэна заключались в следующем:
• Наличие ясной политической цели: С учетом интенсивного политического характера революционной войны, МакКуэн уделяет этому аспекту самое первостепенное внимание. Без этого ни гражданские органы власти правительства, ни военные не смогут действовать надлежащим образом по мере того, как один этап мятежа будет переходить в другой;
• Уничтожение сил врага и сохранение собственных сил: Очевидно, силы врага необходимо уничтожить – но не ценой серьезного ослабления собственных сил. Территории, еще не охваченные подрывной деятельностью, необходимо охранять и развивать – для того, чтобы они не оказались охвачены подрывной деятельностью в будущем. Но в то же время – и это оказалось для южноафриканцев очень важным – уничтожение внутри- и внешнеполитической структуры мятежников должно стоять одним из первых пунктов в повестке дня;
• Мобилизация масс: Этот принцип непосредственно основывается на высказываниях Мао по данному вопросу – а Мао говорил, что следует обеспечить активное участие масс, особенно там, где необходимо создать так называемое молчаливое большинство. Кроме того, правительство должно предложить более привлекательное видение будущего по сравнению с тем, что предлагают мятежники. Такое видение должно включать народные стремления и устранять реально существующие обиды;
• Получение внешней поддержки: Получить политическую и моральную поддержку соседних государств необходимо для противодействия внешнеполитическим маневрам революционеров;
• Объединение усилий: все имеющиеся в вашем распоряжении средства и инструменты должны быть эффективно объединены в рамках одного консолидированного усилия. Департаменты правительства не должны принимать по конкретным случаям решения, не интегрированные надлежащим образом в централизованные усилия по ведению военных действий – и это относится не только к мерам военного характера, но также и к мерам, принимаемым в политической, психологической, экономической и организационной сферах. Этот принцип, очень созвучный тому, что пишет Бофре, лежал в основе приятой правительством П.Боты Тотальной стратегии, по адресу которой было сказано столько недобрых слов.
В то же время, генерал Фрэйзер, который был единственным – возможно, за исключением генерала Янни Гельденхюйса – из южноафриканских военачальников, подходившим к явлению революционной партизанской войны с более или менее интеллектуальной точки зрения, сформулировал в своей работе, озаглавленной Lessons learnt from Past Revolutionary Wars [«Уроки, извлеченные из революционных войн прошлого»] выводы, приводимые далее в том виде, в каком их обобщенно сформулировал Гельденхюйс, ставший в 80-е годы главнокомандующим южноафриканской армией (влияние МакКуэна в данном случае очевидно):
• революционная война – это политическая война;
• цель обеих сторон в революционной войне – завоевать поддержку, одобрение и сочувствие населения и обеспечить активное участие населения в войне на своей стороне;
• правительство должно перехватить у мятежников политическую инициативу – а для этого необходимо, чтобы дело, которое защищает правительство, было еще притягательнее, чем дело, вдохновляющее мятежников;
• перед началом революции и во время революции необходимо избегать опасности благодушия – то есть, нежелания признавать реальное положение вещей;
• в распоряжении правительства должна иметься высокоэффективная разведывательная организация; и
• бюрократические проволочки в революционной войне столь же опасны, как и сама по себе подрывная деятельность.
Приводимые далее слова Стефена Эллиса представляют собой очень хорошее резюме общей южноафриканской стратегии в вопросах безопасности в том виде, в котором она сложилась в течение 70-х – 80-х годов (цитата, естественно, относится к самой Южной Африке – но она полностью применима и к южноафриканской стратегии в Намибии):
С точки зрения руководителей служб безопасности насилие применялось не столько для того, чтобы уничтожить вооруженные силы врага, сколько для того, чтобы завоевать поддержку населения, применяя для этой цели некую смесь политических мероприятий, запугивания, пропаганды и символических проявлений тех обид и недовольства социально-экономического характера, которые и делали Южную Африку местом, где революционеры могли рассчитывать на самый широкий отклик. Для руководства служб безопасности, состоявшего в основной своей массе не из политиков, а из профессиональных военных и полицейских, война была по своей сути управленческой задачей, при решении которой необходимо было объединить функции правительства, связанные с благосостоянием населения и с безопасностью, для достижения общей цели – выживания самого государства. Это идеология опытной и квалифицированной военной власти. Они полагали, что успехи АНК в завоевании поддержки черного населения (которым, по их мнению, было легко манипулировать) объясняются в первую очередь применением революционного насилия и пропагандой со стороны АНК и его союзников – и эти успехи являлись элементом стратегии, которая с конца 1970-х годов стала классической революционной стратегией.
Понятно, таким образом, что южноафриканцы теоретически разработали очень изощренный подход к отражению натиска СВАПО – подход, отражавший достаточное понимание принципов революционной партизанской войны. Вопрос заключается в том, в какой степени они следовали этому разработанному ими подходу.
Roll the bones!!!
"Любители военного дела учат тактику, профессионалы - снабжение!" (с)
Вернуться к началу
Gnom [BUFFALO]
Gnom [BUFFALO]

Сообщения: 380
Зарегистрирован: 07.01.2005
Откуда: Москва
Команда: МСК Buffalo
В игре: с 2004
Сообщение Gnom [BUFFALO] » 30.06.2008 15:29

Начало

Обычно считается, что война началась 28 августа 1966 года, когда отряд из 130 человек – в основном полицейских – под командованием подполковника Яна Брейтенбаха и 9 его десантников из 9-го воздушно-десантного батальона совершил налет на тайную базу СВАПО в Онгулумбаше, использовав для этой цели 35 вертолетов «Алуэт-III». Тогда все только начиналось – и свидетельством тактической неопытности южноафриканцев стал тот факт, что только два партизана были убиты и еще девять захвачены в плен. Что касается остальных, то, по данным Виллема Стеенкампа, 45 человек из их числа были в конце концов пойманы.
Начало вооруженной борьбы СВАПО за изгнание южноафриканских колониалистов – в СВАПО это понимали именно так – было прямым результатом десятилетий унижений под властью белых, точно так же, как аналогичная борьба в Южной Африке стала следствием дискриминации и насилия в отношении черного населения со стороны правительства белых. Пастор Зигфрид Грот, позднее ставший одним из самых яростных критиков СВАПО, писал о 60-х годах:
Мужчины и женщины Намибии больше не могли мириться с угнетением и унижениями. Тюрьмы в Овамболенде были переполнены. Сотни людей, включая женщин, были подвергнуты публичной порке. Жертв заставляли раздеваться и наносили им жестокие удары по ягодицам тростями из пальмового дерева длиной шесть футов. Каждый, кто пытался сопротивляться диктатуре южноафриканцев, подвергался лечению электрошоком и заключался в тюрьму без суда на месяцы или даже годы.
В 1959 году протест населения района Оулд-Локэйшн в Виндхуке против принудительного переселения жителей в Катутуру закончился стрельбой со стороны полиции; 11 человек было убито и 54 ранено. Южноафриканские власти также следовали политике апартеида на территории Юго-Западной Африки, осуществляя сегрегацию на низовом уровне и применяя те же подходы, что и в отношении бантустанов у себя в Южной Африке. Все это важно в контексте настоящей работы, поскольку частично объясняет, почему СВАПО, хотя и оказавшееся очень несовершенным освободительным движением, могло рассчитывать на такую лояльность такого большого числа черных намибийцев в течение столь продолжительного времени.
В первые годы война была не слишком заметна. Потеряв в Онгулумбаше десятую часть своих сил, СВАПО не повторяла попыток войти в Овамболенд в течение нескольких следующих лет. Основным районом боевых действий в тот период стал вместо Овамболенда анклав («полоса») Каприви, относительно легко доступный с территории Замбии. В 1962 году СВАПО перенесла свою штаб-квартиру в Лусаку, и Замбия стала главной базой, где происходила подготовка и сосредоточение сил повстанцев. Такой поворот событий устраивал Южную Африку, поскольку центр тяжести военных действий переносился из Каприви дальше на запад, в Овамболенд, где проживало 46 процентов населения Намибии. Овамболенд был также той территорией, где СВАПО, большинство руководителей которой были представителями народа овамбо, имела наилучшие шансы на получение поддержки и завоевание доверия населения. Население Каприви было лояльно КАНУ (Африканский национальный союз Каприви), и его поддержка зависела от сохранения не слишком прочного союза между СВАПО и КАНУ.
А тем временем южноафриканская армия с растущим разочарованием наблюдала не только за тем, как ей публично отказывали в признании той роли, что была сыграна ею в бою у Онгулумбаше, но и за тем, как южноафриканской полиции была поставлена задача подавить в зародыше восстание этих немногочисленных наглых чернокожих – а ситуация виделась именно так. К тому же армию лишили возможности получить столь необходимый ей боевой опыт в Родезии, где все заслуги в оказании родезийцам помощи в их войне также были приписаны полиции. Кроме того, большинство полицейских, занятых в патрулировании района боевых действий, были специалистами по подавлению беспорядков, и их эффективность в новом качестве была, в лучшем случае, сомнительной.
По словам Аннет Зеегерс, они придерживались подхода, который «как казалось, заключался в том, чтобы отыскать и схватить то или иное лицо – в соответствии с практикой, которой они придерживались при расследовании уголовных дел». Патрулирование и борьба за умы и сердца людей играли второстепенную роль. В 1968 году тех полицейских вывели, после чего в южноафриканской полиции был создан (в Претории) центр подготовки специалистов по противоповстанческим операциям. До 1972 года подготовку в центре проходили только белые, но потом опыт Родезии убедил южноафриканцев начать прием также и черных полицейских.
Но даже из хороших полицейских не всегда можно подготовить хороших солдат. Так что, когда в 1972 году в разных районах Намибии началось несколько забастовок, и оказалось, что полиция не может справиться ни с решением вопросов внутренней безопасности, ни с подавлением мятежа, правительство, наконец, решило, передать ведение войны в руки военных. Несмотря на нехватку боевого опыта, южноафриканская армия была лучше приспособлена для решения этой задачи. У нее было больше живой силы и огневых средств; к тому же, армия уже начала в 1960 году готовить некоторых военнослужащих к проведению противоповстанческих операций. Кроме того, некоторые высшие военачальники, подобно генералу Фрэйзеру, много размышляли над теоретическими аспектами ведения противоповстанческой войны.
В конце концов, 1 апреля 1974 года военные приняли на себя ответственность за ведение войны. Это произошло как раз вовремя, поскольку всего через три с небольшим недели, 24 апреля, фашистская диктатура в Португалии была свергнута в результате военного переворота, и вскоре после этого новое правительство объявило об уходе из португальских владений в Африке, включавших Мозамбик, Анголу и Гвинею-Бисау.

Южная Африка проигрывает войну

Со стратегической точки зрения последствия ухода португальских вооруженных сил из Анголы были ужасными. Южноафриканцы более не могли рассчитывать на них в блокировании путей проникновения СВАПО в Намибию через Анголу. В своих воспоминаниях Сэм Нуйома, лидер СВАПО, а позднее президент Намибии, писал, точно оценивая суть тех событий: «Нашей географической изоляции пришел конец. Это выглядело так, как если бы запертая дверь вдруг распахнулась настежь. Я сразу осознал, что борьба перешла в новую фазу.... Для нас это означало, что ...мы можем, наконец, осуществлять прямые нападения через нашу северную границу и направлять через нее наши войска и вооружение в широких масштабах».
Здесь не место анализировать операцию «Саванна», вторжение южноафриканской армии в Анголу для поддержки прозападных движений ФНЛА и УНИТА против марксистского МПЛА. Достаточно сказать, что Южная Африка начала интервенцию после того, как к ней обратились с такой просьбой правительства Соединенных Штатов, Замбии, Берега Слоновой Кости и руководство УНИТА. Четыре южноафриканских отряда быстро преодолели несколько сотен километров в северном направлении, успев провести замечательную по своей стремительности кампанию прежде, чем в дело вмешалась международная политика, и кампанию пришлось свернуть. Сначала Куба послала несколько тысяч своих солдат и тяжелое вооружение в Анголу, чтобы поддержать группировку МПЛА, захватившую контроль над столицей страны Луандой и провозгласившую себя правительством новой независимой Анголы. Потом отказали в поддержке Соединенные Штаты, а Организация африканского единства приняла решение о поддержке МПЛА. Все эти события привели к прекращению международной поддержки южноафриканской интервенции, и правительство Претории поняло, что у него нет иного выхода кроме вывода войск. Процесс этот был полностью завершен в 1976 году.
Операция «Саванна» действительно имела для Южной Африки одно долгосрочное преимущество – южноафриканская армия приобрела нового союзника, руководимую Жонасом Савимби группировку УНИТА, которая ранее была дружественно настроена по отношению к СВАПО. Но это преимущество дало о себе знать только через несколько лет. Пока же СВАПО начала энергично использовать вновь открывшиеся возможности. По прошествии нескольких месяцев после утраты португальцами контроля над югом Анголы, эта территория уже кишела отрядами СВАПО, а начиная с октября 1975 года, СВАПО впервые после 1966 года обозначила свое присутствие в Овамболенде, когда туда вторглись более 500 обученных партизан. Прошло не так уж много времени – и южноафриканские силы безопасности оказались в по-настоящему тяжелом положении.
Для Южной Африки последствия ангольского разгрома были крайне негативными. Во-первых, сочетание таких факторов, как грубое обращение с черными при системе апартеида и надежда на освобождение, возникшая в результате событий, которые воспринимались как поражение, нанесенное южноафриканцам кубинцами и МПЛА, привело к массовому исходу молодых намибийцев через границу в ряды СВАПО. По данным южноафриканской разведки, численность вооруженных формирований СВАПО выросла с примерно 400 обученных бойцов в 1974 году до примерно 2 тысяч в 1976.
Таким образом, СВАПО удалось вырваться с такой относительно малозначительной в стратегическом отношении территории, какой являлась полоса Каприви. Получив возможность использовать территорию Южной Анголы, СВАПО могла теперь направлять через границу большие отряды партизан в Каванго и в географический центр тяжести региона – Овамболенд, значительно расширив тем самым зону боевых действий и создав угрозу перенапряжения сил безопасности. Но СВАПО ставила перед собой еще более амбициозные цели. Как рассказал Сьюзен Браун начальник штаба ПЛАН (Народная армия освобождения Намибии – армия СВАПО) Дэвид Намхоло, их стратегия «была изменена таким образом, чтобы переходить через границу и вторгаться в сельскохозяйственные районы, проникая также и в городские районы – а не просто сидеть на севере или в полосе Каприви...» И действительно, в течение некоторого времени поступали сообщения о саботаже и взрывах бомб в Виндхуке, Гобалисе, Свакопмунде и других местах.
В борьбе с СВАПО южноафриканская армия использовала главным образом белых призывников и резервистов, нередко уроженцев городов, которые оказались неподходящими для этой цели. Типичные представители белого сообщества с его патерналистскими и даже расистскими по состоянию на то время представлениями, они оказывались в невыгодном положении, сталкиваясь с представителями местных племен, о которых они мало знали, и в которых еще меньше понимали. Понятно, что это не могло помочь в завоевании лояльности и поддержки местных жителей – а это означало, что с разведкой у сил безопасности дело обстояло плохо, или вообще никак, и когда они это поняли, такое понимание в большинстве случаев уже не могло принести им какую-либо пользу. Эуген де Кок, получивший впоследствии зловещую известность в качестве убийцы на службе у режима апартеида, был в то время начальником полицейского участка в Руакане. По его наблюдениям, СВАПО тогда «казалось, делала все, что хотело». В своих воспоминаниях он пишет, что СВАПО «опережала нас во многих отношениях». Главная причина заключалась в том, что «наши солдаты были не слишком приспособлены для того, чтобы воевать в буше. Мы брали мальчишку, только что окончившего школу, давали ему автомат, пропускали через 2-3-месячный курс базовой подготовки – и после этого бросали его посреди страны, которую он не знал, посреди людей, которых он не понимал, и посреди врагов, которых он никогда не видел. Неудивительно, что у него получалось не слишком хорошо». Действительно, как можно ожидать от городских мальчишек выслеживания и обнаружения партизан, которые выросли в этом районе и знают каждый куст, за которым можно спрятаться, если хочешь, чтобы тебя не нашли?
Но дело было не только в этом – применявшаяся южноафриканцами тактика тоже была неуклюжей и не соответствующей условиям. Полковник Ян Брейтенбах с хорошо различимым сарказмом рассказывает от том, как генерал-майор Констанд Вилджоен, главнокомандующий группировкой в Юго-Западной Африке, начал большую операцию прочесывания с целью выявления людей СВАПО, просочившихся в северный Овамболенд вслед за отступавшими из Анголы южноафриканскими войсками. Выявить не удалось никого – буквально никого. Из Южной Африки были вызваны большие силы пехоты. Огромные конвои направлялись на север. В зоне боевых действий были созданы с трудом справлявшиеся с нагрузками базы снабжения, задачей которых было обеспечить солдат всем необходимым – от горячего душа до разнообразного и обильного дневного рациона. Пехотные батальоны перемещались туда-сюда по бушу, ведя прочесывание территории к югу от границы – подобно тому, как это делали солдаты генерала Китченера во время англо-бурской войны. Это было самое крупное развертывание южноафриканских войск со времен Второй мировой войны – но вся эта огромная сила не уничтожила ни одного врага.
Эуген де Кок также отмечает, что в то время силы безопасности презрительно относились к СВАПО, поскольку партизаны никогда не оставались на месте и не принимали боя:
То обстоятельство, что бойцы СВАПО редко попадали в поле зрения, а также их нежелание проводить спланированные операции, укрепляли мнение, согласно которому они не отличались эффективностью и вообще представляли собой сплошное недоразумение. Но дело обстояло не так. Отряды СВАПО – в то время уже большой численности – свободно перемещались по Овамболенду. Но поскольку их не удавалось обнаружить, то они и не существовали для сил безопасности».
Вспоминая то время, один из старших командиров СВАПО рассказывал через много лет Сьюзен Браун, что «враг не имел среди масс никакого влияния ... В то время даже южноафриканская армия не имела достаточной подготовки. Они не разбирались в тактике партизан. Вот почему им в то время было трудно выслеживать партизан – они не могли проникать в районы, где действовали мы – и это их деморализовало. В то время мы были хозяевами положения». Действительно, рассматривая положение в конце 1977 года, разведка южноафриканской армии пришла к заключению, что уровень подготовки СВАПО значительно повысился, из-за того, что их подготовкой занимались кубинские инструкторы.
К тому же свобода передвижения, которой пользовалось СВАПО, означала наличие у них возможности убивать местных вождей и чиновников, поддерживавших южноафриканцев, практически по своему усмотрению, в назидание прочим. Одной из первых жертв стал «главный министр» Овамболенда Филемон Элифас. Как мы уже видели в посвященном теоретическим вопросам вступлении, селективный терроризм может быть для местных жителей сильным побудительным мотивом к оказанию помощи повстанцам.
Несомненный факт заключается в том, что к концу 1977 года южноафриканская армия проигрывала войну в Намибии. В период с 1966 по 1977 год в боевых столкновениях были убиты 363 бойца СВАПО против 88 представителей сил безопасности - то есть, соотношение безвозвратных потерь составило только 4,1:1, что безнадежно мало для партизанской войны. Однако дело шло к переменам. В январе 1976 года генерал-майор Янни Гельденхюйс был назначен командующим группировкой в Юго-Западной Африке. В те пять лет, когда он занимал этот пост, был предпринят ряд мер, которые полностью изменили ход войны.
Roll the bones!!!
"Любители военного дела учат тактику, профессионалы - снабжение!" (с)
Вернуться к началу
Gnom [BUFFALO]
Gnom [BUFFALO]

Сообщения: 380
Зарегистрирован: 07.01.2005
Откуда: Москва
Команда: МСК Buffalo
В игре: с 2004
Сообщение Gnom [BUFFALO] » 30.06.2008 15:30

Поворот на 180 градусов: стратегия безопасности

Если рассматривать вопросы безопасности на стратегическом уровне, то в начале семидесятых годов Южная Африка действительно находилась в положении, из которого не было пути к победе. И внутри страны, и на международной арене ЮАР рассматривалась как колониалистское государство, незаконно оккупирующее Намибию. Официально Намибия управлялась «в духе» старого мандата Лиги наций 1919 года (в 1971 году мандат был отозван Международным судом), но на практике управление Намибией осуществлялось так, как если бы она была пятой провинцией ЮАР. Фактически, Претория намеревалась вести здесь политику «большого апартеида», с самоуправлением и фактически независимыми бантустанам для разных этнических групп черного населения. «Малый апартеид» - сегрегация на низовом уровне – старательно практиковался многочисленными чиновниками и полицейскими. Как мы уже видели, это и было главной причиной недовольства, результатом которого стало восстание СВАПО.
Однако Претория отреагировала на события с прямо-таки удивительным для того времени прагматизмом. Вместо обычных носивших в значительной мере теологический характер рассуждений о том, что апартеид – естественная и предопределенная форма упорядочения человеческих отношений, и вместо безоговорочного отказа уступить территорию правительство отреагировало гибко, хотя и медленно. В 1973 году премьер-министр Джон Форстер объявил, что населению Намибии будет предоставлено право самому определять свое будущее, тем самым неявно согласившись в неявной форме с тем, что территории может быть предоставлена независимость. Четыре года спустя в виндхукском «Турнхалле» была проведена конференция, задачей которой было предоставление намибийцам возможности решить, как будут выглядеть управляющие ими политические структуры; однако в СВАПО посчитали, что конференция носит фиктивный характер, и бойкотировали процесс. Постепенно были отменены все законы апартеида; это был довольно рискованное дело, ход которого наводил на мысль, что в самой Южноафриканской Республике речь может идти о не более чем косметических изменениях режима апартеида.
Важно также отметить, что в отличие от самой Южной Африки (где АНК и другие освободительные движения оставались вне закона), СВАПО в Намибии было разрешено действовать в качестве легальной политической партии. Анонимный южноафриканский чиновник объяснял гостю – американскому военному, что так было сделано для того, чтобы «они сидели там у себя, и чтобы от нас не ехали в Анголу разные слабаки».
В военной сфере отражением изменений было постоянно увеличивающееся количество черных, воюющих на стороне южноафриканской администрации. Первым воинским подразделением в южноафриканской армии (которая до того была белее белого), ставшим принимать в свои ряды черных, стал 32-й батальон, состоявший из бывших бойцов ФНЛА. За ним последовали 31-й батальон (бушмены), 101-й батальон (овамбо), 201-й батальон (Восточное Каприви), 202-й батальон (окаванго), 203-й батальон (Западное Каприви) и 911-й батальон (смешанного этнического состава). 32 и 101 батальоны были похожи на обычные пехотные батальоны меньше остальных, развившись до размеров, фактически соответствующих мотопехотной бригаде. Многие черные поступили на службу в противоповстанческий отряд полиции «Коевоет». За исключением 32-го батальона (южноафриканская армия) и отряда «Коевоет» (южноафриканская полиция), все перечисленные подразделения вошли в состав Территориальных сил Юго-Западной Африки (СВАТФ) – отрядов, состоящих из местного населения под командованием южноафриканских военных, которые составляли в восьмидесятые годы около 70 процентов (около 30 тысяч человек) всех вооруженных сил на этой территории. Более 90 процентов личного состава в них относились к черной, желтой или цветной расе.
Это не означало, что южноафриканское правительство было согласно передать Намибию в руки СВАПО. Южноафриканцы рассматривали войну против СВАПО как борьбу против коммунизма, и именно этим объясняется их подход к войне в целом. Как объяснял заместителю государственного секретаря США по делам Африки Честеру Крокеру при личной встрече в 1981 году министр иностранных дел Пик Бота, южноафриканское правительство «думало, что для США важно остановить советские захваты ... людей СВАПО каждый день накачивают марксизмом ... в основе подхода правительства ЮАР лежит недопустимость появления флага Москвы в Виндхуке». Его коллега министр обороны Магнус Малан высказался еще более определенно. Как свидетельствуют американские протоколы, «Малан со всей прямотой объявил, что для правительства Южной Африки неприемлема перспектива победы СВАПО, в результате которой советские или кубинские силы окажутся в Уолвис-Бей – а именно таким будет результат любых выборов, которые позволят СВАПО сохранить свое доминирующее положение. Поэтому победа СВАПО была бы неприемлема в контексте любой политической системы вестминстерского типа. Намибии нужна федеративная система. Правительство Южной Африки не исключает возможность приемлемого международного урегулирования – но оно не может смириться с победой СВАПО, в результате которой у СВАПО останется неограниченная власть». Другими словами, отмена апартеида – да; международное урегулирование – да; выборы с всеобщим правом голоса – да; но победа СВАПО – нет! Таким образом, на уровне стратегии безопасности война превратилась в попытку выиграть достаточное время для создания таких условий, при которых СВАПО проиграла бы выборы.
Действительно, правительству Претории не надо было долго искать свидетельства приверженности СВАПО марксизму и присущих ей диктаторских наклонностей. После того, как тысячи молодых и в основной своей массе идеалистически настроенных намибийцев пришли под знамена СВАПО в Замбии и Анголе, давление снизу возросло, и у руководства организации возникла ответственность перед рядовыми членами. Это явление не было в должной мере оценено ни Сэмом Нуйомой, ни его ближайшими помощниками. Нуйома убедил президента Замбии Кеннета Каунду отдать замбийской армии распоряжение об аресте инакомыслящих членов руководства и изолировать их в тюрьме Лусаки. Когда об этом стало известно, и когда судом было отдано распоряжение о производстве ареста, эти люди просто убежали в Дар-эс-Салам, где несколько человек из их числа провели ряд лет в тюрьме. Инакомыслие в рядах СВАПО безжалостно подавлялось. В самой Намибии СВАПО также предпринимала меры для нейтрализации возможных диссидентов. Многие другие лица были задержаны и подвергнуты жестоким пыткам.
Под сильным давлением СВАПО провела в июле и августе 1976 года конгресс в Нампундве (Замбия), где был принят новый устав организации. Но вместо того, чтобы сделать организацию более открытой, демократичной и ответственной, как того требовали диссиденты, СВАПО превращалась по новому уставу в ортодоксальную марксистко-ленинскую партию авангардного типа. Согласно уставу, СВАПО должна была бороться со всеми формами национализма и расизма и «объединять весь намибийский народ, прежде всего рабочий класс, крестьянство и прогрессивную интеллигенцию, в передовую партию, способную защитить национальную независимость и построить бесклассовое, свободное от эксплуатации общество, основанное на идеях и принципах научного социализма».
Некоторые наблюдатели, отмечавшие «сталинистскую тональность» и говорившие об «образцовом примере фразеологии советского типа», пытались, тем не менее, изобразить все это как не более чем оппортунистскую попытку заручиться поддержкой молодых намибийцев и стран советского блока – поставщиков оружия. Непонятно, однако – почему бы просто не исходить из содержания того, что говорила СВАПО, не занимаясь поисками скрытого смысла. В конце концов, в тот период большинство африканских освободительных движений, включая МПЛА, ПАИГГ, ФРЕЛИМО и АНК, либо открыто заявляли о своей приверженности марксизму-ленинизму, либо контролировались коммунистами. Представляется поэтому, что нет оснований полагать, что руководство СВАПО говорило одно, а подразумевало другое. Во всяком случае, всего через несколько месяцев Сэм Нуйома раскрыл истинное положение дел, совершенно открыто заявив в интервью южноафриканской телевизионной компании SABC-TV, в ответ на вопрос, не окажется ли СВАПО не у дел, если после обретения независимости к власте придет другое, не связанное со СВАПО правительство: «Речь идет не о власти черного большинства. Мы боремся даже не за то, чтобы иметь большинство. Мы боремся за то, чтобы захватить власть в Намибии для блага намибийского народа. Мы – революционеры. Мы не контрреволюционеры».
Со временем эти идеи стали все четче звучать в собственной политической пропаганде СВАПО. В 1986 году «Товарищ Лумумба» - предположительно, это был псевдоним «Главного политического комиссара ПЛАН» - писал в пропапгандистксокм издании СВАПО «Боец», что политическое образование масс «должно носить классовый характер, должно быть основано на непримиримой ненависти к классовым врагам, капиталистам и империалистам..». Оно должно укреплять классовое сознание наших бойцов, защищающих интересы страдающего и эксплуатируемого, но продолжающего бороться народа Намибии». И что же это, если не ортодоксальный марксизм-ленинизм?
Все это означало – апартеид, расовая дискриминация и колониальное угнетение потеряли прежнее значение в качестве casus belli. Осталось лишь неудержимое стремление СВАПО превратить Намибию в однопартийное марксистское государство, что, по иронии судьбы, дало бы Претории возможность представить конфликт в более выигрышном для себя свете – как борьбу коммунистической диктатуры против либеральной многопартийной демократии. Можно предположить, что результатом стало некоторое ослабление СВАПО и некоторое усиление позиции правительства Претории.

Поворот на 180 градусов: военная стратегия

Подобно британской армии, армия Южной Африки по традиции смотрела свысока на любые попытки интеллектуального подхода к войне. Подтверждением тому может служить, например, следующий факт: только в 1991 году военная академия в Салданье ввела курс военной стратегии, а военная история никогда не относилась к числу действительно ведущих дисциплин, хотя и должна была бы играть ведущую роль в формировании у офицеров интеллектуального представления о том, что представляет собой их профессия. Создается впечатление, что в армии ЮАР предпочитали действовать, а не думать – как будто нет необходимости понимать, что ты делаешь, и понимать, как надо делать то, что ты делаешь, независимо от того, что именно ты делаешь. Очень многие из ошибок, допущенных при ведении войны, могут быть отнесены на счет этого рокового упущения.
Одним из высших офицеров, сумевших – хотя бы задним числом – преодолеть это широко распространенное пренебрежительное отношение к знанию и пониманию, был генерал Янни Гельденхюйс. Если считать, что его воспоминания точно отражают происходившие события, то он и его штаб действительно размышляли в конце 70-х годов над тем, как покончить с восстанием СВАПО, действуя в соответствии с рекомендациями МакКуэна и Фрейзера. Для того, чтобы правильно понять им написанное и пойти дальше, взглянем на то, каких подходов к решению этой проблемы придерживались тогда южноафриканцы.
Основная стратегическая задача заключалась в том, чтобы предотвратить выход конфликта за пределы первой фазы, о которой говорил Мао, его перерастание в открытые мобильные военные действия, или даже в заключительную фазу войны традиционного типа. Но как это сделать? Определяющим понятием здесь представляется понятие «инициатива».
Внутри страны силам безопасности нужно было перехватить инициативу у повстанцев, вынудив их всякий раз принимать бой на тех условиях, которые будут выбраны силами безопасности. Поскольку силы безопасности были гораздо лучше вооружены – а по мере приближения 80-х годов и лучше подготовлены, чем бойцы СВАПО , такие перестрелки заканчивались в большинстве случаев не в пользу повстанцев. Южноафриканская армия во все большей и большей степени опиралась на черных и белых профессионалов, и все меньше и меньше – на белых призывников и резервистов, которые явно не соответствовали требуемому уровню.
К концу семидесятых годов родезийская система «огневой силы» была принята, адаптирована и доведена до совершенства. Численность сил, используемых для решения задач оборонительного характера, таких как сопровождение автомобильных конвоев, охрана и т.д., была сведена к минимуму, что позволило высвободить силы для решения наступательных задач. Обычно патрулирование в зоне боевых действий велось агрессивно и непрерывно – пешим порядком, на лошадях, на автомобилях с глушителями и на защищенных от мин боевых машинах пехоты, таких как Buffels, Casspirs («Коевоет» и 101-й батальон) а иногда даже на бронетранспортерах Ratel IFV и Panhard 90. К патрулированию во всех случаях привлекались следопыты; часто они были из 102-го батальона (бушмены), хотя в отряде «Коевоет» предпочитали представителей народа Овамбо. Когда патруль натыкался на следы присутствия вражеского отряда, или когда от местных жителей поступала информация о нахождении поблизости отряда СВАПО, по радио передавалось сообщение в ближайший штаб, где уже находилась наготове дежурная команда «Ромео Майк» (на африкаанс - reaksiemag, или группа быстрого реагирования. Часто в состав группы быстрого реагирования входили десантники, летавшие на вертолетах «Пума», а поддержку с воздуха им оказывали специально переоборудованные для этой цели вертолеты «Алуэт III», вооруженные 20-миллиметровой пушкой. В бою они обычно уничтожали все вокруг. Иногда использовались военно-транспортные самолеты С-47 «Дакота», перевозившие десантников, или «Дакоты», на которых устанавливалось вооружение – аналог использовавшегося американцами во Вьетнаме тяжелого ударного самолета "Puff the Magic Dragon" [«Пуфф, волшебный дракон»]. В «Коевоете» и в 101-й батальоне группы быстрого реагирования чаще всего состояли из солдат сухопутных войск, которые неслись к месту боя на колесных бронетранспортерах Casspir. Хотя повстанцы иногда прямо-таки поражали преследовавших их солдат проявлениями феноменальной физической выносливости и блестящим использованием тех возможностей, что предоставляет буш (сбивая со следа погоню, укрываясь и т.д.), боевые столкновения заканчивались в большинстве случаев меньшим или большим числом убитых и раненых со стороны повстанцев. «Коевоет» и, в несколько меньшей степени, 101-й батальон приобрели репутацию наводящих страх машин для убийства, достигнув наилучшего за время войны соотношения потерь из всех южноафриканских подразделений.
По словам генерала Гельденхюйса, применение этих методов привело к тому, что количество боевых столкновений с повстанцами в 1979 году удвоилось по сравнению с предшествующим годом. 85 процентов столкновений произошли по инициативе сил безопасности, что стало свидетельством их способности обеспечить доминирование с военной точки зрения в зоне боевых действий.
Что касается действий на внешнем фронте, то южноафриканская армия решила не ждать, когда повстанцы появятся в Намибии и сделают свою разрушительную работу, и только потом пытаться уничтожить их или захватить в плен. Было решено перенести войну к базам повстанцев в Анголе и, прежде всего, не дать им возможности проникать в Намибию. В своем обзоре военной ситуации в Намибии, датированным 1 апреля 1978 года, начальник оперативного отдела штаба армии ЮАР отмечал, что в предшествующем году действия СВАПО стали заметно более эффективными, в основном благодаря появлению у СВАПО многочисленных баз в Анголе у самой границы. И наоборот, поскольку армии не было разрешено пересекать границу большими силами, она была вынуждена только реагировать на действия СВАПО, оставляя за СВАПО инициативу.
Фактически, операции против СВАПО, сопряженные с переходом границы, тайно начались вскоре после того, как южноафриканские войска ушли из Анголы по окончании операции «Саванна». Под вдохновенным, пусть и осуществлявшимся неортодоксальными методами, руководством полковника Яна Брейтенбаха, 32-ой батальон, состоявший в основном из черных ангольцев, раз за разом наносил удары через границу и беспокоил СВАПО в таких местах которые сами по себе казались безопасными. Брейтенбах пишет, что его намерением было «превратить буш южной Анголы во враждебное, изобилующее угрозами место для СВАПО». Короче говоря, он хотел «пере-партизанить партизан».
Однако первая крупная внешняя операция – «Северный олень» - была проведена в апреле 1978 года, когда недоукомплектованный сводный десантный батальон был выброшен в районе Кассинга, большой административной, снабженческой и тренировочной базы СВАПО, расположенной на расстоянии примерно 300 километров вглубь территории Анголы. База была полностью уничтожена. Операция вызвала много истерического шума; СВАПО утверждала, что все убитые (число которых якобы составляло от 700 до 1000 человек) были беззащитными женщинами и детьми, бежавшими от южноафриканских расистов. Однако по данным самого последнего расследования, проведенного одним генералом из десантных подразделений, а базе хотя и было некоторое количество беженцев – женщин и детей, подавляющее большинство составляли бойцы СВАПО. Одновременно была атакована и стерта с лица земли еще одна база СВАПО в Четекере, что значительно ближе к границе с Намибией.
Но это еще не был поворотный пункт. Несмотря на то, что СВАПО потеряла в Кассинге до трети своей вооруженной силы, и по ее военным усилиям был нанесен тяжелый удар, этот успех – вопреки всем принципам военного дела – не был развит, и через полгода положение стало таким же, каким оно было до проведения операции «Северный олень». Сэм Нуйома пишет, что стратегия СВАПО в тот период заключалась в том, чтобы «вести оборону на всех фронтах [Восточное Каприви, Каванго, восточный и западный Овамболенд, Каоковелд], одновременно сбивая врага с толку и вынуждая его к перенапряжению своих военных сил ...».
Этому надо было положить конец. В последующие годы, до 1984, годы несколько удачных операций подряд привели к тому, что СВАПО оказалась в тяжелом положении. Иногда успех был полный, иногда не совсем. Операции «Скептик» и «Клипкоп» (1980), «Протея» и «Маргаритка» (1981), «Супер» и «Меебос» (1982) и «Аскари» (1983-84) были, пожалуй, самыми известными, но было еще и несколько менее значительных операций.
Не приходится сомневаться, что, если брать в целом, эти трансграничные операции, независимо от регулярного их ритуального международного осуждения, были в высшей степени успешные и помогли сломать хребет восстанию СВАПО:
Способность СВАПО наносить удары по своему усмотрению в намибийском районе Овамбо стала теперь быстро уменьшаться. Отряды ПЛАН, ранее базировавшиеся всего в нескольких километрах от границы с Намибией, были вытеснены на сотни километров вглубь ангольской территории. Штабы и региональные командные пункты ПЛАН подвергались постоянным нападениям с воздуха и с земли. Передовые командные пункты, с которых партизаны вели операции в Намибии, становились все менее безопасными, если были расположены близко к границе, а линии их снабжения оказывались прерваны. Когда СВАПО утратила возможность создавать базы вблизи от границы, это вынудило повстанцев переносить мины, минометы, автоматы, медицинское оборудование и тому подобные грузы за сотни километров на своих спинах еще до того, как они входили в Намибию – не говоря уже о том, чтобы переходить границу в сельскохозяйственных районах, где жили белые. Такой длинный переход в южном направлении невозможно было проделать, не имея воды – и, как следствие, операции ПЛАН пришлось ограничить сезоном дождей с ноября по март... В результате уменьшилось время, которое отряды повстанцев могли оставаться в Намибии – а это сильнейшим образом отразилось на их способности вести политическую работу среди местного населения. После 1982 году политизирующее влияние партизан, которые перемещались в среде населения Овамболенда постоянно и без каких-либо затруднений, нередко в гражданской одежде, общаясь с людьми и убеждая людей – это влияние стало сходить на нет. Повстанцы во все большей степени становились вынуждены ограничивать свою деятельность исключительно военными операциями.
Кульминационным пунктом этой серии трансграничных операций стала операция «Аскари», начавшаяся в декабре 1983 года и продолжавшаяся в 1984 году. Сопутствующие столкновения с ФАПЛП, под крылом которой ПЛАН попыталась укрыться от вторгшейся южноафриканской армии, побудили правительство МПЛА к поиску какого-либо соглашения с Южной Африкой, и в Лусаке была предпринята робкая половинчатая попытка посредством заключения Лусакского соглашения остановить войну и удалить СВАПО из районов, прилегающих к границе. Командующий ВВС ЮАР при проведении этой операции бригадный генерал Дик Лорд так оценивал положение: «ПЛАН никогда больше не восстановила ту способность к наступательным действиям, которой она располагала до операции «Аскари». Операция «Аскари» стала водоразделом в течении всей войны между Анголой и Юго-Западной Африкой. Военная мощь ПЛАН уменьшилась и с того времени уже более не представляла серьезной угрозы». А такой независимый наблюдатель как Фрэнсис Томас писал в своих заметках, опубликованных в 1985 году, что «южноафриканцам удалось уменьшить военные возможности СВАПО. Действительно, южноафриканская армия все наращивала свое превосходство над СВАПО в военной сфере...» Поэтому неудивительно, что Честер Крокер назвал Анголу «центральным элементом стратегии южноафриканской армии в противостоянии СВАПО».
Такому развитию событий способствовало и то, что южноафриканская армия смогла помешать СВАПО распространить военные действия на такую обширную территорию, что это помешало бы силам безопасности обеспечить достаточно интенсивное покрытие зоны боевых действий в Намибии. По словам Гельденхюйса, главная цель стратегии армии заключалась в том, чтобы «очистить Каоколенд, Каванго и полосу Каприви... Если бы нам удалось достичь этой цели, мы смогли бы сокращать большую территорию, на которой действовали мятежники, до тех пор, пока она не оказалась бы ограничена одним районом Овамбо. Тогда мы смогли бы сосредоточить там все наши силы...»
Первое поражение на политическом фронте СВАПО понесла в 1978 году, когда президент Кеннет Каунда решил выгнать организацию из своей страны. Это было событие огромного значения, поскольку он сделало невозможными действия повстанцев в Восточном Каприви. «Это был первый шаг в осуществлении нашего плана», - отмечал Гельденхюйс. Проникновение повстанцев в этот район стало невозможным.
В довершение к свалившимся на СВАПО бедам, КАНУ расторгла в 1981 году прежний союз, нанеся тем самым смертельный удар действовавшем в подконтрольном ей районе повстанцам. Теперь сыграло свою роль и то обстоятельство, что СВАПО в свое время допустил, чтобы возглавляемая Савимби УНИТА стала союзником Южной Африки. Поскольку УНИТА контролировала весь юго-восточный угол Анголы, это означало, что любая попытка проникнуть в Западное Каприви и в Окаванго стала сопряжена с настолько серьезной опасностью, что такие попытки становились практически невозможными. А на западе Каоковелд оставался непримиримым противником СВАПО.
В результате всех этих событий остался один Овамболенд – общепризнанная коренная территория СВАПО и поэтому крепкий орешек. Тем не менее, эта территория занимала всего 56 тысяч гектаров, и силам безопасности было гораздо проще держать ее под своим полным контролем. СВАПО также предпринимала периодические попытки проникнуть в населенные белыми сельскохозяйственные районы к югу от Овамбо, но направляемые туда отряды неизменно обнаруживались и уничтожались. «Таким образом, нам удалось в течение относительно короткого времени достичь своей цели – ограничить зону действия повстанцев одним Овамболендом», - пишет Гельденхюйс.
То, что ход войны был довольно удачным для сил безопасности, подтверждает и южноафриканская статистика. Если исходить из предположения о ее точности, то цифры потерь таковы:
Таблица 1:
Год Потери СВАПО Потери сил безопасности Соотношение потерь
1966-'74 363 88 4,1:1
1978 971 44 22,1:1
1997 915 50 18,3:1
1980 1447 100 14,5:1
1981 1494 61 24,5:1
1982 1280 77 16,6:1
1983 913 96 9,5:1
1984 916 39 23,5:1
По данным генерала Гельдерхюйса, соотношение потерь по заранее спланированным трансграничным операциям составляло 100:1, по всем трансграничным операциям, проводившимся с целью установления контроля над южной частью Анголы – 30:1, и по операциям в пределах Намибии – 10:1.
Roll the bones!!!
"Любители военного дела учат тактику, профессионалы - снабжение!" (с)
Вернуться к началу
Gnom [BUFFALO]
Gnom [BUFFALO]

Сообщения: 380
Зарегистрирован: 07.01.2005
Откуда: Москва
Команда: МСК Buffalo
В игре: с 2004
Сообщение Gnom [BUFFALO] » 30.06.2008 15:30

Сердца и умы

Но одного благоприятного соотношения потерь совершенно недостаточно для того, чтобы выиграть войну с повстанцами, и это вам скажет любой американец, имеющий боевой опыт во Вьетнаме. В конечном счете, уничтожение вооруженных сил врага имеет в этом случае сравнительно небольшое значение. Приобретение и удержание поддержки местного населения – вот что действительно важно. В этой сфере у южноафриканцев были как успехи, так и неудачи. Исходя из доктрины противоповстанческих действий, которой придерживалась южноафриканская армия, в 1974 году было начато осуществление программы «Сердца и умы» - правда, в очень скромных масштабах. Шли годы – и все большие средства тратились на ведение титанической битвы за лояльность намибийцев.
Когда Гельденхюйс в 1976 году занял свой пост, СВАПО уже вело пропаганду в том смысле, что силы безопасности плохо обращаются с местным населением в зоне боевых действий. Вскоре этим вопросом занялась церковь и международные правозащитные организации, и в газетах вроде The Namibian стали регулярно появляться отчеты об убийствах, нападениях, изнасилованиях и тому подобном. Было бы конечно, слишком просто – хотя нельзя сказать, что совсем уж неэффективно – попытаться уменьшить воздействие таких заявлений, указывая на то, что распространение таких пропагандистских историй – в интересах СВАПО, независимо от того, правдивы эти истории или нет. В конце концов, такова политика. Действительно, было бы очень странно, если бы СВАПО не использовало такие истории для своих пропагандистских целей – и не вносило в эти истории преувеличения. Но больше всего верят той пропаганде, которая основана – хотя бы частично – на фактах. А многие истории о плохом обращении выглядели, в общем и целом, вполне правдоподобно. Даже такой южноафриканский ветеран-десантник как бригадный генерал МакГилл Александер, соглашается, когда пишет о 70-х годах, что «противоповстанческие меры, которые осуществляла армия, в глазах местных жителей так же мало отличались от терроризма, как и действия СВАПО». Его выверенная и явно осторожная с точки зрения формулировок оценка заключается в том, что «действия отдельных солдат и групп солдат, игнорировавших или умышленно нарушавших приказы о необходимости гуманного обращения с людьми, вели к обострению ситуации, как оно бывает во время любой войны».
Это не означает, что высшее командование южноафриканской армии не были искренни в своей стратегии борьбы за сердца и умы людей. В конце концов, они хотели выиграть войну, а их собственная доктрина предписывала использовать подходы, которые позволили бы привлечь на свою сторону местных жителей. В официальном армейском руководстве по противоповстанческим операциям, которое действовало во время войны, прямо говорилось следующее: «Если правительству и армии не удастся завоевать доверие, веру и уважение людей, шансы на успех значительно уменьшатся. Если люди поддержат правительство и армию, враг окажется в изоляции и будет отрезан от своих запасов, укрытий и разведки».
Для достижения этих целей уже фактически прилагались значительные усилия. Солдатам читались лекции о местных жителях и их образе жизни; отдавались суровые приказы, предписывавшие, как следует обращаться с людьми. Сотни призывников были направлены в район боевых действий в качестве учителей, медицинских работников и врачей, строителей и т.д. Строились и асфальтировались дороги; строились больницы, поликлиники и школы; велось бурение скважин; предоставлялись ветеринарные услуги и т.д.
Все эти усилия принесли, в лучшем случае, неоднозначные результаты. В 1981 году один британский корреспондент написал в The Times, что гражданские программы, осуществляемые армией, принесли некоторые успехи в Каванго и в Полосе Каприви, но что они «закончились практически полным провалом» в Овамболенде. Генерал Гельденхюйс также по-разному оценивал результаты осуществления гражданских программ; по его словам, программы «помогали предотвратить начало повстанческого движения в тех местностях, где оно еще не началось, но были менее эффективными в противодействии повстанческому движению, там, где оно уже существовало». Это в целом подтверждает и полковник Брейтенбах, отмечающий, что «большинство овамбо, в восточном Овамболенде, в частности, [включающий большинство населения] клан Кваньямас, твердо стояли на стороне СВАПО. Случаи удовлетворительного сотрудничества с местным населением были редкими, и когда это все же случалось, необходимо было проявлять осторожность. Положение несколько изменилось, когда стала приносить результаты кампания «Умы и сердца», но нам так и не удалось полностью убедить их отказаться от поддержки СВАПО». Результаты выборов 1990 года подтверждают этот анализ. (Конечно, на внутренних выборах 1978 года, которые СВАПО бойкотировала, был достигнут результат в 78 процентов голосов - но есть сомнения относительно того, насколько свободно голосующие, особенно овамбо, принимали решение о голосовании или об участии в голосовании).
Южноафриканцам, конечно, помогло то обстоятельство, что они вполне разумно решили отказаться от любых программ переселения вроде тех, что осуществлялись во Вьетнаме, Родезии и в португальских колониях. Несомненно, опыт концентрационных лагерей периода англо-бурской войны, которые по своей сути были тем же самым, что и переселенческие городки, сыграл важную роль при принятии южноафриканцами такого решения.
И еще одно, последнее замечание в этой связи. Следуя примеру китайцев и вьетнамцев, СВАПО повела собственную кампанию селективного террора. Местные вожди и черные чиновники южноафриканской администрации периодически становились жертвами убийств, задача которых заключалась в том, чтобы создать у людей впечатление, что СВАПО не прощает предателей своего дела, и что в интересах населения будет оказание поддержки движению. Самыми известными случаями такого рода были убийства «главного министра» овамбо Филемона Элифаса и вождя племени герреро и председателя местной администрации Клеменса Капууо, но было и много других случаев, поскольку большинство вождей склонялись к оаказанию поддержки Южной Африке. Как обычно, простые люди выступали во всех таких случаях в качестве травы, которую вытаптывают бьющиеся друг с другом слоны.
В заключение, следует затронуть еще один аспект, важность которого всемерно подчеркивает Томас К. Хэммес в своем проницательном исследовании революционной партизанской войны – необходимость для революционеров рассредоточивать свои силы. Им не следует сосредоточиваться исключительно на военных делах, а заниматься и всеми другими видами деятельности, которые им доступны. Южноафриканский АНК очень хорошо понимал это, ведя свою борьбу. После посещения Вьетнама в октябре 1978 года руководство АНК сформулировало стратегию «четырех опор»; этими четырьмя опорами были мобилизация масс, создание подпольных структур АНК по всей стране, международная изоляция правящего класса на всех фронтах (дипломатическом, экономическом, культурном, спортивном, религиозном и т.д.) и вооруженная борьба. Отметим, что вооруженная борьба в этой стратегии – не более чем одна из четырех опор.
СВАПО не пошло по этому пути. Хотя движение действительно смогло добиться от Намибийского совета церквей согласия «не оспаривать политику СВАПО» , Лорен Добелл отмечает, что руководство СВАПО сосредоточилось на «дипломатическом пути в своей борьбе за освобождение Намибии», тогда как «организация и мобилизация народного сопротивления у себя дома были в пренебрежении у находящегося в изгнании руководства, добивавшегося признания за СВАПО международным сообществом статуса «единственного и законного представителя народа Намибии» - именно в таком порядке».

СВАПО начинает проигрывать войну

СВАПО не являлась стороной по Лусакскому соглашению между Южной Африкой и правительством МПЛА в Луанде и никогда не считала себя связанной его условиями. Хотя ФАПЛА, армия МПЛА, была обязана по условиям соглашения сотрудничать с армией Южной Африки в недопущении продвижения СВАПО южнее согласованной линии, она делала это крайне неохотно и неэффективно. В результате, когда СВАПО начала движение в южном направлении и стала снова проникать в Овамболенд, то понадобилось совсем немного времени – шесть месяцев или около того - чтобы повстанческое движение вновь разгорелось с прежней силой.
Но военные реалии остались прежними. Партизанам по-прежнему приходилось идти сотни километров до границы, неся на себе все необходимое для партизанской войны. К югу от границы их все так же ждали «Коевот», 101-й батальон и другие подразделения южноафриканской армии и группировки в Юго-Западной Африке – ждали и безжалостно преследовали. Одна или две попытки поднять активизировать борьбу в Каванго и в Каоковелде закончились жалким провалом, и повстанцам пришлось окончательно ограничить свою деятельность территорией Овамболенда. Но даже и там местные жители давали все больше разведывательной информации силам безопасности. В интервью прессе новый командующий вооруженными силами Южной Африки и группировкой в Юго-Западной Африке генерал-майор Георг Мейринг привел выразительные статистические данные. По его словам, в 1983 году 64 процента местных жителей давали силам безопасности информацию о СВАПО. В 1984 году этот показатель составил 317 процентов (естественно, это означает, что многие жители давали информацию по несколько раз); в 1986 году он вырос до 600 процентов. В среднем каждый повстанец проводил в Овамбо только шесть дней до того момента, когда разведывательные данные о его местонахождении и передвижениях доходили до сил безопасности.
Таким образом, отстрел продолжался, и количество бойцов СВАПО, которые могли выжить, перемещаясь с места на место и оказывать политическое влияние на местное население, все уменьшалось. То, что они продолжали появляться, делает, надо признать, честь их мужеству и стойкости перед лицом растущих опасностей. Возможности СВАПО уменьшились еще и в связи с тем, что МПЛА запросила высокую цену за свое гостеприимство. СВАПО была вынуждена предоставить две пехотных бригады для войны против УНИТА. По данным военной разведки, в январе 1985 года СВАПО имела в своем распоряжении 8500 обученных бойцов. Из этого числа 3400 человек сражались против УНИТА, 1200 были заняты управлением и снабжением, 1200 стояли гарнизонами в базовых лагерях и штабах, и 600 составляли персонал штабов. Для ведения боевых действий в Намибии оставалось всего 1500 человек. Через два года цифры стали выглядеть еще хуже: из общего числа в 8350 бойцов 2700 человек сражались против УНИТА, 2700 стояли гарнизонами на базах (напомним, что они в любой момент могли подвергнуться атаки южноафриканской армии), 1050 составляли персонал штабов, еще 500 обороняли временные базы в южной Анголе, и только 1000 человек оставались в распоряжении СВАПО для проникновения в Намибию.

Table 2:
Year Swapo losses Sec. forces losses 'Kill ratio'
1985 590 7 7
1986 645 33 19,5:1
1987 747 72 10,4:1
Total 11291 715 15,8:1

По сравнению с годами до 1985 года абсолютные цифры уменьшились. Но следует учесть, что роль южноафриканской армии в Анголе менялась. Вместо СВАПО ее целями во все большей степени становились ФАПЛА и кубинцы.
Те операции армии, что проводились с целью оказания помощи УНИТА, и достигли своего пика в осуществленных в 1987-88 году операциях «Модулар», «Хупер» и «Пэкер», не могут, конечно, рассматриваться в настоящей работе. Достаточно сказать, что Южная Африка не могла позволить себе потерять такого стратегического партнера как УНИТА, поскольку это мятежное ангольское движение контролировало юго-восточную часть страны, тем самым фактически перекрывая СВАПО доступ к Окаванго и к Западному Каприви. Это был важный фактор в ограничении деятельности повстанцев районом Овамбо, что являлось одной из основных стратегических целей армии.
В дополнение к ударам, которые были нанесены повстанцам СВАПО на поле боя силами безопасности, в 80-е годы стала слабеть и внутренняя цельность движения – отчасти из-за военных трудностей, но и из-за капризного и похожего на диктатуру руководства Сэма Нуйомы. Пастор Грот говорит: «История СВАПО в изгнании – это история внутренних кризисов. Все 60-е, 70-е и 80-е годы освободительное движение брело от конфликта к конфликту, а среди руководства постоянно усиливалась склонность к применению насилия». Он цитирует какого-то анонимного намибийского церковного лидера, сказавшего в начале 1979 года: «В СВАПО начался тот же процесс, что когда-то имел место в России при Сталине ... Меня крайне беспокоит возможность наступления эпохи сталинизма в СВАПО в изгнании».
Это пророчество сбылось в 1985 году, когда разразилась эпидемия шпиономании. Около 2000 членов СВАПО были арестованы, в основном в Анголе, но также и в Замбии, по подозрению в том, что они являются южноафриканскими шпионами. Сотни членов СВАПО получили распоряжение собраться в больших залах в Лусаке, Лондоне, Париже, Бонне и других местах, где присутствующим были продемонстрированы, по словам пастора Грота, «несколько видеозаписей, которые они будут помнить всю оставшуюся жизнь».
Тогда они впервые увидели лица так называемых шпионов – хорошо знакомые лица друзей, которые много лет боролись рядом с ними бок о бок; лица людей, которые были лояльными и надежными членами СВАПО, и дома и за границей. Сейчас они признавали свою вину, подробно описывали свою жизнь в Намибии и в изгнании; они рассказывали о своих семьях и о том, как они якобы стали вражескими агентами. Чем больше аудитория смотрела на их лица и слышала их голоса, тем сильнее ее охватывал парализующий ужас. В своих признаниях «шпионы» называли имена других борцов за свободу, на которых также пало подозрение в шпионаже. В тот вечер ничего не подозревавшая аудитория внезапно начала испытывать страх за собственные жизни – ведь они слышали, как упоминают их имена, и поняли, что тоже помечены клеймом шпионов и предателей. Они знали, что это приведет их в тюрьму и под пытки».
Так оно и получилось. Сотни людей были арестованы, избиты, унижены, изнасилованы, подверглись пыткам; некоторые из них умерли – и ни в одном случае не было проведено справедливое судебное разбирательство. По словам Филипа Стеенкампа, «полученные впоследствии данные ясно показали, что подавляющее большинство из них не были шпионами; они были просто критиками руководства – или людьми, которых посчитали критиками руководства».
Но сколь бы ужасными ни были те события, нас больше всего должен интересовать другой вопрос: как все это повлияло на военные возможности СВАПО? Конечно, множество храбрых партизан СВАПО продолжали воевать и пытались просочиться в Намибию, хотя знали, что их шансы на успех очень невелики. Но жестокое подавление любой независимой или предположительно независимой мысли должно было, несомненно, их энтузиазм и желание сражаться если не за независимость Намибии, то, во всяком случае, за СВАПО. Власть Департамента безопасности, подобно власти КГБ в Советском Союзе и власти гестапо в нацистской Германии, была всеобъемлющей. Канадские исследователи Колин Лейс и Джон С. Саул, которые, по иронии судьбы, относились резко критически к режиму апартеида и его военным усилиям в Намибии (им принадлежит большинство исследований по истории борьбы СВАПО) писали о «растущем влиянии сталинистов, начиная с 1976 года». Они пришли к выводу, что «после 1976 года любое сомнение в отношении политических решений стало незаконным, и даже лидеры такого уровня как Хаге Гейнгоб (позднее – первый премьер-министр Намибии) или Лукас Похамба не могли поднять на заседании Центрального комитета вопрос о том, что делает служба безопасности». В конце концов, говорят Лейс и Саул, «один [неназванный] член кабинета министров подтвердил нам, что «страх был везде. Центральный комитет не мог работать. Нас спасло [выполнение резолюции Совета Безопасности] 435».
Это последнее предложение весьма важно, и его подкрепляет утверждение Лейса и Саула о том, что «СВАПО почти что парализовала сама себя – поскольку, несмотря на свои многочисленные сильные стороны СВАПО и ее будущие успехи на выборах такое определение ее состояния накануне заключения года мирного соглашения, вернувшего СВАПО домой и приведшего ее к власти после апреля 1989 года, вряд ли содержит какое-либо преувеличение».
Действительно, СВАПО предприняло последнее военное усилие, направив 1 апреля 1989 года – в день, когда должно было начаться выполнение мирного соглашения - через границу 1600 бойцов. Но это усилие закончилось жалким провалом. Нарушение договоренностей было столь вызывающим, что Южная Африка вновь ввела в действие отряд «Коевоет» и 101-й батальон – с согласия ООН и международного сообщества – и истребила вторгшийся отряд. Всего погибло 312 бойцов СВАПО и 25 человек со стороны сил безопасности – погибло без всякой необходимости в этой финальной пляске смерти, ничего не изменившей. Это был один из тех просчетов руководства СВАПО, которые останутся в памяти надолго.

Заключение

Здесь не место рассказывать о заключительных мирных переговорах, завершившихся заключением в Нью-Йорке соглашения 22 декабря 1988 года. Достаточно сказать, что международный политический климат, который до того делал возможным продолжение войны в Намибии, стал меняться. В 1985 году власть в Кремле перешла к президенту Михаилу Горбачеву. Он быстро осознал полную неэффективность коммунистической системы и неспособность СССР и далее нести экономическое бремя холодной войны. Это, среди прочего, означало, что Советский Союз начал сворачивать свою финансовую и военную помощь для ведения войн такими своими «представителями» в третьем мире, как Ангола и Намибия. С одной стороны, это привело к уменьшению практической и идеологической поддержки, оказываемой МПЛА, СВАПО и АНК; но в то же время исчезла и единственная возможность для правительства Южной Африки утверждать, что оно ведет достойную уважению войну – ведь теперь речь более не могла идти о противодействии коммунизму. В то же время, столкновения между Анголой, Кубой и Южной Африкой, имевшие место в 1987-88 годах, означали, что обе противоборствующие стороны заглянули в пропасть под названием «тотальная война» - и то, что они там увидели, им не понравилось.
Поэтому Нью-Йоркское соглашение представляло собой компромисс, более или менее устраивавший все три стороны. В них предусматривалось, что Южная Африка уйдет из Намибии, что будут проведены выборы под наблюдением ООН, и что Намибия станет, в конечном счете, независимой. В то же время, все кубинские войска должны были покинуть Анголу. Если не считать грубого промаха, допущенного СВАПО 1 апреля 1989 года, все шло хорошо. Выборы были проведены надлежащим образом, и СВАПО получила на них 57 процентов голосов. Сэм Нуйома торжественно вступил в должность первого президента нового независимого государства – Намибии.
Так кто же выиграл эту войну? Что касается Южной Африки, то можно с полным основанием сказать, что с точки зрения стратегии и тактики боевых действий южноафриканцы показали себя с хорошей стороны. Почти каждое столкновение между силами безопасности и СВАПО заканчивалось победой сил безопасности. После Огшулумбаше СВАПО так никогда и не удалось создать ни одной базы на территории Намибии. Не существовало освобожденных районов, в которых отряды СВАПО могли бы восстанавливать силы и создать альтернативную власть. Базы в соседней Анголе были отброшены на сотни километров, и отрядам СВАПО, прежде, чем войти в Намибию, приходилось с риском для себя преодолевать широкую полосу земли, находящуюся под интенсивным контролем южноафриканской армии. А в самой Намибии их преследовали, гоняли и безжалостно травили высококлассные профессионалы этого дела, в роли которых часто выступали местные жители. Историю СВАПО рассказывают цифры потерь – и по ним видно, что, по крайней мере, после того, как в конце 70-х годов южноафриканцы стали осуществлять свои контрмеры, дела СВАПО пошли все хуже и хуже.
СВАПО не смогла расширить пределы войны. Попытки поднять полосу Каприви, Каванго и Каоковелд приносили какой-то результат до начала 70-х годов, но не позднее – не говоря уж о попытках поднять остальную часть страны. И напротив, задача, которую поставила перед собой южноафриканская армия – ограничить активность повстанцев территорией Овамболенда – была решена более чем успешно.
До, приблизительно, 1978-79 года инициатива была у СВАПО – а потом СВАПО постепенно ее теряла. Вторжения южноафриканцев в Анголу были, возможно, единственным значимым фактором, который привел к такой потере инициативы. Как сказал в одном интервью легендарный вьетнамский генерал Во Нгуен Зиап, творец побед на французами и американцами: «Мы должны заставить врага воевать так, как нужно нам. Мы должны заставить врага воевать на незнакомой территории». Во Вьетнаме партизаны добились успеха. В Намибии же успех оказался на стороне возглавляемых южноафриканцами противоповстанческих сил. Последний разгром в апреле 1989 года только подчеркнул военное поражение СВАПО. Можно с полной уверенностью сказать – если бы не изменение международной обстановки, то, возможно, СВАПО был бы в скором времени нанесен последний смертельный удар.
И все же, стоит привести для иллюстрации одну интересную историю. Когда в 1975 году, сразу после завершения вьетнамской войны, в Ханое побывал американский специалист по стратегии полковник Гарри Саммерс, он заметил в разговоре со своим северовьетнамским коллегой: «Знаете, а вы ведь ни разу не нанесли нам поражение на поле боя». Вьетнамский полковник на мгновение задумался и ответил: «Может быть, и так – но какое это имеет значение?».
Северовьетнамский офицер, конечно, преувеличивал. Вряд ли можно утверждать, что в революционной партизанской войне собственно военный аспект не имеет никакого значения. Но, как то утверждала южноафриканская военная доктрина, его доля составляла примерно 20 процентов – а 80 процентов приходилось на политические и социально-экономические факторы, психологию и т.д. Недостаточно просто побеждать в каждой перестрелке или с блеском решать свои стратегические задачи. В конечном счете, вам нужно будет завоевать сердца и умы людей. Южноафриканцы и в этом добились вполне достаточно хороших результатов – но только в имевших меньшее значение районах полосы Каприви, Окаванго и Каоковелд. «Центром тяжести» событий оказался Овамболенд, в котором проживало 46 процентов населения страны. И хотя гражданские программы, осуществляемые южноамериканской армией, действительно принесли некоторый результат, народ овамбо все равно проголосовал за СВАПО убедительным большинством голосов. Тот факт, что СВАПО не смогло – по крайней мере, тогда – получить большинство в две трети голосов, не имел никакого значения. Сэм Нуйома стал президентом Намибии. Южной Африке не удалось помешать СВАПО прийти к власти.
Тогда что же - получается, что фактически войну выиграла СВАПО? Но и такой вывод был бы неверен. Стратегическая цель СВАПО заключалась не просто в том, чтобы занять кресла в правительстве. СВАПО нужна была ничем не ограниченная власть – однопартийная диктатура, при которой не было бы необходимости считаться с надоедливой парламентской оппозицией; и этой цели СВАПО не достигла. Как высказался в этой связи Джон Тернер: «Хотя политическое урегулирование позволило СВАПО одержать победу и установить контроль над новым правительством независимой Намибии, это произошло только после таких свободных и честных выборов, на которые СВАПО никогда бы не согласилась в разгар холодной войны. В результате своих неудач в качестве повстанческой организации СВАПО оказалась загнана в угол, и ей пришлось согласиться с тем, что судьбу Намибии определят результаты демократических выборов»
Но опять-таки – кто победил? В действительности – никто, и в то же время – все. Никто не получил нокаутирующий удар; и судья не поднял вверх руку одной из сторон на глазах у вошедшей в экстаз толпы. Но то обстоятельство, что Намибия имеет либеральную демократическую конституцию, а любой гражданин страны может голосовать за одну из оппозиционных партий и критиковать правительство - означает победу народа Намибии в той степени, в которой такая победа вообще была возможна.
Roll the bones!!!
"Любители военного дела учат тактику, профессионалы - снабжение!" (с)
Вернуться к началу
Показать сообщения за:   


Вернуться в Вооруженные силы Африканских Стран

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 2

cron